«На материке» эта катастрофа почти забыта

«На материке» эта катастрофа почти забыта. Во всяком случае, по сравнению с Чернобылем, Спитаком или, например, терактами в Москве. Но на Сахалине помнят и всегда будут помнить, как тридцать лет назад перестал существовать посёлок Нефтегорск, похоронив под своими обломками две тысячи человек.

Рабочий посёлок для нефтяников в северной части острова решили построить в 1962 году. Дело шло неспешно, и всё-таки в 1970 г., когда он получил имя Нефтегорск, там насчитывалось уже около трёх тысяч жителей, была школа, несколько детских садов, дом культуры, спорткомплекс, пекарня, столовая… На весь остров славился театральный коллектив Нефтегорска. Каждому выпускнику местной школы вместе с аттестатом давали приглашение на её 33-летие в таком далёким 2000 году. Жил народ по большей части в обычных «хрущёвках» серии I-447 — семнадцати восьмидесятиквартирных панельных пятиэтажках. Жил, видимо, не чересчур счастливо: если верить «Википедии», пика населения в 4000 человек посёлок достиг в конце 70-х, после чего люди начали оттуда уезжать. И всё-таки посреди богатых лишь ресурсами чащоб северного Сахалина это был настоящий очаг цивилизации.

Так оно всё и шло ни шатко ни валко до 28 мая 1995 года, часа и четырёх минут ночи, когда северо-восток острова задрожал в лихорадке землетрясения с магнитудой 7,1 балла. Очаг катаклизма протянулся на 40 км от горы Оссой до Нефтегорска. Разрушения огромны: пострадало 230 нефтяных скважин, порвано 200 км электрических и 300 км телефонных проводов, повреждены мосты, железнодорожные пути, началась утечка на крупном нефтепроводе, в Нефтегорске разрушена школа, пекарня, котельная… да кому они теперь нужны, ведь за семнадцать секунд все семнадцать «хрущёвок» сложились, как карточные домики, давя бетонными плитами спящих людей. В клубе в момент катастрофы проходил выпускной бал – там не выжил никто.

Старший сержант милиции А. И. Глебов, как и большинство добропорядочных граждан, в тот недобрый час находился дома. Жил милиционер на пятом этаже, поэтому завалило его не сильно. Глебов смог «откопаться» и побрёл в своё отделение милиции (РОВД). Каково было живому человеку пробираться сквозь ночь, пламя, дым и бесформенные руины, в которые в одночасье превратились привычные с детства места? РОВД тоже разрушен, телефонная связь не работает. Никто «снаружи» не знает обо всём этом ужасе. Глебов нашёл работоспособный вездеход и покатил в Сабо – совсем маленький вымирающий посёлок в 26 км от Нефтегорска, где жил его начальник капитан В. Э. Новосёлов.

Но Новосёлова на месте не оказалось: от землетрясения он проснулся, вывел из дома свою семью, поймал попутку и помчался в Нефтегорск, разминувшись с подчинённым. Руины до высоты второго этажа, охваченные «четырёхэтажным» пламенем, и вой погибающих – вот что запомнил капитан Новосёлов. Когда он прибыл, выжившие уже стягивались на относительно непострадавшую окраину посёлка. Кто стонал от ран, кто просто лежал, раздавленный горем не менее надёжно, чем бетоном, кто потихоньку «грузился» водкой. Председатель поссовета пытался худо-бедно организовать толпу. С Новосёловым они обсудили, что делать дальше, и тот двинул обратно в Сабо – там хотя бы работал телефон. Глебов тем временем уговорил перекрыть газопровод на Нефтегорск, где руины полыхали синим пламенем вырвавшегося на волю бытового газа. А вот диалога с районным начальством у милиционера не вышло. Райцентр Оху, что в 70 км от Нефтегорска, тоже «тряхнуло», но не так сильно – обошлось трещинами в стенах да упавшими козырьками и дымовыми трубами. Поэтому в описанные Глебовым ужасы просто не поверили. Лишь вмешательство подоспевшего Новосёлова расшевелило чиновников – было уже десять утра, с момента катастрофы минула целая холодная ночь.

В течение суток островитяне спасались своими силами. Утром 29 мая Южно-Сахалинск принял восемь Ил-76 Министерства по чрезвычайным ситуациям со спасателями Дальневосточного и Забайкальского отрядов и отряда «Центроспас». МЧС к тому времени существовало чуть больше года, и сахалинская катастрофа стала для новорождённой структуры первым серьёзным экзаменом. Из «Южного» спасателей перебрасывали в Оху небольшими самолётами, которые мог принять тамошний аэропорт, а до руин Нефтегорска – в основном вертолетами, ибо наземные дороги были разрушены. Транспортом поделились погранвойска, помощь пострадавшим оказывали врачи Владивостокского окружного военного госпиталя. Япония предложила отправить на Сахалин своих спасателей, но Борис Ельцин заявил, что мы справимся сами, обвинив японцев в стремлении потом потребовать «в благодарность» Южные Курилы. Есть в психологии такой термин: «проекция»… От Японии и Южной Кореи приняли только продукты и медикаменты.

Отечественные спасатели свой первый экзамен сдали на «отлично». Да, они прибыли с запозданием, но в том нет их вины, зато действовали максимально чётко – гораздо лучше, чем плохо организованные военные, пожарные и добровольцы в Спитаке семью годами ранее. Вместе с тем нефтегорская трагедия и сама дала огромный толчок методикам помощи пострадавшим. Впервые в поисках людей массово использовали собак – по итогам катастрофы в МЧС был создан кинологический отряд. 30 мая впервые при разборе завалов практиковались «минуты тишины», когда вся работа останавливается, никто не шумит, все напряжённо слушают шорохи из-под обломков, находя по ним места, где могут быть живые люди. Если вам случится оказаться под руинами рухнувшего здания, постарайтесь найти рядом с собой металлические, на худой конец, просто твёрдые предметы, коими можно стучать друг об друга, не рискуя при этом обрушить завал. В «минуты тишины» можно попробовать и докричаться, но стучать эффективнее.

Уцелевшие местные вели себя по-разному. Многие нефтегорцы обязаны жизнями землякам, которые не растерялись и начали действовать, не дожидаясь профессионалов. Бетонные плиты они поднимали автомобильными домкратами, потом активно помогали спасателям. Но были и другие: кто-то сомнабулически бродил среди руин, а кто-то требовал бросить все силы на своих родственников – доходило до драк. В поселок потянулись мародёры. Иногда помощь оказывалась за пределами возможностей техники: там под плитой стонет выживший, но бетонные баррикады не дают автокрану к ней подъехать на плечо вылета стрелы…

31 мая в России было объявлено днём траура. К тому времени спасли около 500 человек – ночи с заморозками ниже минус десяти оставляли всё меньше шансов вытащить живым ещё кого-нибудь. Если в первый день, когда основные силы ещё не подтянулись, спасли 258 человек, то 31 мая – только 23. Многие, казалось бы, уже вырванные из бетонных объятий, потом умирали в больницах. Бывали, впрочем, и чудеса: одного мужика, который провалился в подвал и нашёл там какие-то запасы еды, вызволили на двенадцатый день. Трупы тоже нужно было доставать без промедления: из-за мощных суточных перепадов температур они быстро разлагались. Настало время невесёлой математики – в Нефтегорске было прописано 3197 жителей, а погибло по разным источникам от 1989 до 2247 человек, около 300 детей.

Сахалинское землетрясение стало сильнейшим в регионе за почти столетнюю историю наблюдений. Однако оно оказалось слабее, чем изначально оценили по разрушениям — более масштабным, чем даже в Спитаке в 1988 г. При всей своей внезапности катастрофа была вполне ожидаемой – повторяемость землетрясений с магнитудой семь баллов оценивалась геологами в 200 лет. Но 17 панельных домов строили вообще без антисейсмических мероприятий – и они аккуратненько сложились. Сыграла свою роль то ли безумная экономия, то ли воровство при строительстве – в выборочных испытаниях прочность панелей оказалась почти втрое ниже нормативной. В 80-х гг. на окраине Нефтегорска возвели четыре двухэтажных сейсмостойких здания – и они устояли. Почти не пострадали дачные домики нефтяников в окрестностях посёлка, а над руинами администрации гордо возвышался невредимый памятник Ленину.

Практически сразу министр строительства Ефим Басин заявил, что восстанавливать Нефтегорск не будут. На его месте теперь чистое поле, кладбище и большой мемориал погибшим – вместо школьного праздника в 2000 году пережившие трагедию нефтегорцы приехали на его открытие. Уцелело около трети жителей посёлка – несмотря на все атрибуты 90-х, им оперативно выдали жилищные сертификаты. Квартиры они получали в основном в Охе и Южно-Сахалинске, однако многие не смогли больше жить на страшном острове и уехали «на материк». В памяти «большой» России трагедия не отложилась – географически более близкие невзгоды, в коих за три прошедших десятилетия нет недостатка, надёжнее бетонных плит погребли непростую жизнь и страшную смерть столь далёких от столиц людей.