Космические камни

Интервью Алексея Кудря с Тимуром Крячко

«Троицкий вариант» №18(362), 20 сентября 2022 года

Алексей Кудря поговорил с астрономом-любителем Тимуром Крячко о поисках метеоритов, а также астероидов и комет. Видеозапись интервью можно посмотреть на YouTube.

— Начнем сразу с самого интересного: зачем искать и изучать метеориты? Можно ли самому найти метеорит и опознать его?

— Метеориты нужно искать потому, что это единственный широко доступный материал, который позволяет нам изучать строение и формирование тел Солнечной системы — в первую очередь астероидов, находящихся в поясе астероидов, а иногда и за его пределами. Альтернативные же методы сводятся только к космонавтике. Если говорить о ней в контексте добычи и транспортировки на Землю космического вещества, то это космонавтика завтрашнего дня, особенно когда речь идет о планетах. Да, с астероидов уже начали возить вещество в небольшом количестве, с планет же только планируют. Когда идут подсчеты бюджетов таких миссий, то по понятным причинам они переваливают за десятки миллиардов долларов. Поэтому сейчас мы имеем возможность исследовать это вещество только в виде метеоритов, и частенько наука за счет энтузиастов и любителей искать метеориты получает бесплатный для себя доступ к редкому и уникальному веществу. Мы за свои деньги ищем метеориты и отдаем 20% в коллекцию Академии наук и на исследования каждой находки. Соответственно, коллекция пополняется бесплатно для российской науки. Роскосмос и не мечтает об экспедициях по привозу космического вещества, поэтому мы — главный для нашей страны его источник. Для себя я сформулировал поисковую метеоритику как альтернативную космонавтику — ту, которая почти бесплатно позволяет, образно говоря, летать к малым телам Солнечной системы, Луне и Марсу и привозить вещество на Землю. Эта ценная деятельность, позволяющая стране экономить бюджетные деньги, потенциально необходимые для пилотируемых и автоматических возвратных миссий. Мы с коллегами чувствуем, что наше дело важное. Вещество, которое мы находим, изучается в российских, а порой и в лучших мировых лабораториях, если оно чрезвычайно редко или уникально. Понятно, что приборы для таких исследований невозможно размещать на марсианских роверах и станциях, запущенных в пояс астероидов. На таких устройствах стоят гораздо менее функциональные приборы. Поэтому, чтобы досконально изучить вещество, его нужно привезти — какой-нибудь Curiosity не сможет получить всеобъемлющих результатов по составу вещества.

— Может ли простой человек найти метеорит?

— Земля так устроена, что на любую из точек ее поверхности, будь то океан или суша, космическое вещество падает равномерно. Но у нашей планеты есть климатические зоны с разными режимами увлажнения, с разными биологическими и ботаническими условиями, кислотным балансом почв и т. п. Целенаправленно искать метеориты можно только в определенных зонах; нужно ездить в наиболее засушливые пустыни. Про Антарктиду не говорю: мы туда не ездим и ездить туда любительски организованными группами не надо. Напротив, в Антарктиду должны путешествовать профессионалы за счет государства и богатейших корпораций, так как расходы на такие экспедиции попросту огромнейшие. Поэтому нам остается дожидаться не очень жарких сезонов и ездить в засушливые пустыни: только там при определенной геологической и геоморфологической ситуации можно успешно искать метеориты, практически каждый день находя новое космическое вещество. В тех пустынях, где мы бываем, каждый участник экспедиции находит по несколько новых метеоритов в день. Довольно долго, примерно до 1960-x — 1970-х годов, считалось, что целенаправленно искать метеориты вообще нельзя: уже тогда статистика говорила о том, что примерно за год один метеорит, который реально найти, падает на крупную область площадью примерно 10 тыс. км². Понятно, что при таком темпе падения небольшой камешек можно найти лишь случайно. Люди, занимавшиеся наукой, жили, как правило, в умеренном климате и прекрасно понимали, что метеорит, упавший на травку или на поле, будет недолго лежать на поверхности. Положите на свой приусадебный участок любую гальку и заметьте, как быстро она уйдет в траву, а затем в дерн — через пару лет ее уже нельзя будет увидеть. Поэтому все метеориты, падающие в нашей полосе, обречены на короткое существование на поверхности. Сейчас появились хорошие металлоискатели, которые можно настроить под хондриты — распространенный тип каменных метеоритов, имеющий рассеянное железо. В принципе, это позволяет искать космическое вещество под землей, но площадь поиска металлоискателей намного меньше площади поверхности, которую можно охватить взглядом. Эффективность металлоискателей низка — и в Америке, и в средней полосе Европы, и в России (в умеренных климатических поясах) с ними много метеоритов не найдешь. Долгое время считалось, что метеорит можно обнаружить лишь случайно — из миллиона подмосковных грибников шанс найти (или не найти) единственный космический камень, упавший в Московской области в этом году, может выпасть только одному человеку. Большое количество условий для находки приводит к тому, что не только в Подмосковье, но и во всей России бывают года, когда людям не удается найти ни одного метеорита. Находок мало не потому, что поисками никто не занимается, а потому, что реальная вероятность таких находок очень низкая.

Шлиф метеорита-хондрита в поляризованном свете

Может случиться и так: вы работаете на открытом воздухе или сидите в частном доме и вдруг слышите, что на крышу что-то упало. Тут, условно говоря, можно поднять метеорит «еще тепленьким» — за последние три века существования метеоритики такие экстремально редкие и ценные случаи бывали, и с ними мы еще можем столкнуться. Важно сразу поднять такой метеорит: при долгом лежании на поверхности он утрачивает некоторые из своих уникальных первозданных свойств.

И случайные находки, и присутствие человека при падении космического вещества очень редки, поэтому до появления идей о поисках в пустынях мировые метеоритные коллекции пополнялись очень медленно. Но однажды Антуан де Сент-Экзюпери в своей «Планете людей» описал «незапятнанно чистую скатерть, разостланную под чистыми небесами» и вынудил ученых задуматься, что на такую скатерть «небесная яблоня должна была уронить плоды»¹ и с метеоритами, которые подолгу лежат на такой засушливой и стерильной поверхности, ничего особо не будет. Тогда энтузиасты стали целенаправленно искать метеориты в пустынях. Космические породы стали обнаруживать в десятки раз чаще, самые богатые структуры в мире начали снаряжать экспедиции в Антарктиду. Российские геологи отправились на поиски пустынных метеоритов примерно в конце 1990-х годов. Занятие их увлекло, и через какое-то время они стали профессиональными искателями метеоритов и перестали заниматься наукой. Их можно понять: в те времена это был способ выжить и прокормить семью. Кто-то из искателей еще числится в российских геологических структурах, но серьезной наукой они сейчас не занимаются.

— Вы делаете очень красивые шлифы. Пользуются ли они спросом в науке?

— Шлифы — основной препарат для исследований любых горных пород в геологии, петрографии, минералогии. Метеоритика по большому счету наука геологическая: шлифы метеоритов ничем не отличаются от шлифов земных пород. Поначалу я отдавал свои метеориты в институты Академии наук, получая назад или полностью бракованные изделия, или примеры того, как делать не надо — недошлифованные, недополированные, отвратительного качества шлифы. Пришлось заняться этой работой самому. Плюс уже тогда я понимал, что если не займусь шлифовкой сам, то нашим профессионалам вместо работы над научными статьями придется сидеть и тереть метеориты, изготовляя препараты для изучения. Начав cамостоятельно делать шлифы, я сильно облегчил им жизнь. Так я обеспечил платформу для того, чтобы регистрировать через наш Институт геохимии имени Вернадского большее количество метеоритов: до этого пропускная способность была очень маленькой. Потом мне еще удалось самостоятельно вести базовую аналитику метеоритов, тем самым избавив профессионалов от необходимости заниматься ей. Научным работникам осталось только обрабатывать результаты, делать выводы и регистрировать метеориты на основе моих исследований. По сути, трудозатраты профессионалов по регистрации простых метеоритов — валовых, обыкновенных хондритов, тех, что чаще всего находятся, — удалось сократить где-то на 9/10. Вообще, трудозатратность процесса изготовления шлифов большая: на один шлиф уходит примерно один день. На изготовление партии в 25 шлифов и их фотографирование уходит 25 дней. Когда наши исследовательские возможности были не очень большими, я делал несколько шлифов для исследований, а среди уже зарегистрированных метеоритов отбирал самые интересные экземпляры и делал видовые шлифы. Они красиво смотрятся под оптическим поляризационным микроскопом и эффектно выглядят на фотографиях. Оказалось, что шлифы весьма востребованы на мировом рынке, на свете есть лишь пара-тройка мастеров, которые торгуют своей продукцией. Все остальные шлифы делаются внутри институтов, университетов и лабораторий по всему миру, где жесткими правилами не разрешается вывозить образцы за пределы учреждений и продавать их. Мне удалось быстро занять свою нишу, из года в год совершенствуясь в ремесле. Я принципиально занимался шлифами, предназначенными для исследований с помощью электронного микроскопа, то есть прозрачно-полированными, не покрытыми стеклом шлифами, где вещество доступно для электронного пучка и других современных методов изучения. Я не делал покрытые петрографические шлифы для оптического микроскопа, которые можно изучать только в поляризационный микроскоп, вращая столик. Мои шлифы оказались востребованными в лабораториях и частных коллекциях всего мира. Гармоничная ситуация: и науке хорошо, и денег хватает на содержание семьи из трех человек, и я имею стимул к постоянному совершенству...

После февраля, когда ситуация в мире изменилась, я стал делать шлифы только для исследований. На микроскоп пробиться удается не так часто, но метеоритов в очереди появляется всё больше и больше. Шлиф — препарат именно научный, а его красота, эффектность — лишь следствие. Самые красивые экземпляры я выкладываю в соцсети — люди радуются. Хондриты, самые распространенные из метеоритов, со своими удивительными по структуре оливино-пироксеновыми кругляшками-хондрами выглядят очень эстетично, напоминая современные роскошные живописные полотна. Но восприятие шлифов как искусства мне не близко: считаю, что я чернорабочий, занимающийся гражданской наукой, и устраивать выставки, отвлекаться на какие-то художества я не готов. Мой главный принцип: какой бы метеорит ты ни поднял, будь он больше или меньше грамма, ты обязан его зарегистрировать, извлечь из находки всю возможную информацию и сделать ее доступной во всем мире.

Оливин-пироксеновая хондра в поляризованном свете

— В апреле вы ездили в экспедицию в Чили. Что интересного удалось обнаружить?

Египетский метеорит El-Shaikh Fadl 001

— Эта экспедиция немного необычная, потому что до нее мы ездили в Чили более обширным коллективом до пяти человек (а экспедиции в Иран и Египет на машинах собирали еще больше людей). Половину апрельской экспедиции я провел в одиночку, затем подъехал напарник, и мы занялись поисками вдвоем. На самом деле одиночные путешествия — процесс отработанный. Пеший поиск в условиях достаточно умеренных температур до 30 °C (мы ищем в те сезоны, когда не жарко) меня не смущает, в Атакаме воздух в такие времена прогревается до 20–25 °C, даже раздеваться до майки не приходится. Проходить ежедневные гигантские дистанции (до 40 км) при таких условиях вполне безопасно. В апрельской поездке на удивление удалось соблюсти обычный для меня темп находок новых метеоритов на тех же самых поверхностях, на которых мы искали уже много лет. За счет оптимизма, опыта и просто чувства, что рядом есть не найденное космическое вещество, за 15 дней мне лично удалось найти 84 метеорита. К тому же впервые нашелся железный метеорит. Они попадаются в пустынях гораздо реже, чем каменные хондриты, хотя по общей статистике их нельзя назвать сверхредкими. Если говорить о Сахаре, об Аравийской пустыне и других пустынях, где последние 30 лет традиционно искали метеориты, то метеоритное железо там уже успели выбрать в исторические и доисторические эпохи. До железного века железо очень высоко ценилось, и местные жители успели собрать подавляющее большинство железных метеоритов в пустынях. А каменные как лежали миллионы лет, так и лежат.

В Атакаме наблюдается другой феномен: почему-то древним индейцам железо было не интересно. Спросом, по всей видимости, пользовались другие металлы. Поэтому большинство железных метеоритов в этой пустыне геологи нашли 100–200 лет назад, когда там искали медь и другие полезные ископаемые. Так что и в Чили обнаружение железного метеорита стало огромной удачей. И вот мне удалось поставить галочку в своем послужном метеоритном списке со своей находкой в 4 кг 600 г. Железные метеориты очень востребованы из-за того, что редко встречаются в пустынях, и я надеюсь, что моя находка займет достойное место в одном из музеев.

Еще в той же экспедиции удалось найти урейлит — это уже ахондрит, редкий тип метеоритов с крупных астероидов и планет. Урейлит связан с углистыми хондритами, в нем много углерода, который в результате мощного давления превратился в графит и алмаз. В моем кусочке весом около 70 граммов алмаза очень много. Нет, это не бриллианты, а весьма темные агрегаты, представляющие собой сростки с алмаза и графитом. Урейлиты очень твердые: от обычного каменного метеорита можно отпилить кусочек меньше, чем за минуту, а вот чтобы сделать один спил на моей находке, мне пришлось проработать на отрезном станке три вечера. Алмазный диск мгновенно тупился, упираясь в алмазы, не желая их пилить. Станок перегревался, и мне пришлось пилить свою находку два вечера в Чили и один вечер в России — и именно из-за твердости сразу стало понятно, что это урейлит. От земных пород он при обнаружении, на первый взгляд, ничем особо не отличался; я поднял его из-за того, что он лежал в достаточно стерильном месте — там, где нет земных камней, — плюс он проявлял магнитные свойства, что для такого камня было странным. Я поднял его, но не занес его в полевой дневник по стандартной процедуре, просто записал координаты, где он лежал. И только дома, поняв, что это настоящий метеорит, я восстановил его данные.

Есть еще одна интересная находка, которая подавала надежды оказаться марсианским метеоритом, но на самом деле это оказался очень странный хондритовый ударный расплав. Хондрит каким-то образом расплавился до жидкого состояния и при этом расплав не почернел: на ударный метаморфизм с испарением сульфидов это было не похоже. Вспомним Челябинский метеорит: на нем есть отдельные черные фрагменты, которые при ближайшем рассмотрении оказались импактными брекчиями. Вещество в моей же находке сначала полностью расплавилось, а потом медленно кристаллизовалось, но при этом в нем сформировались только кристаллы оливина, а пироксен куда-то исчез... Вот так из 84 найденных в последней атакамской экспедиции метеоритов три оказались редкими метеоритами, хотя обычно по нашей статистике из ста находок лишь одна бывает необычной.

Расплавная брекчия метеорита Озёрки

— Недавно вышла статья², где говорилось, что метеорит NWА 7034 по прозвищу «Черная красавица» прилетел на Землю с Марса, более того, удалось определить место, где он лежал изначально. Удавалось ли вам находить метеориты с Марса?

Метеорит NWА 7034 («Черная красавица»). Фото NASA

— Нет, не удавалось, хотя нам попадались метеориты гораздо более редкие и отчасти более интересные, чем марсианские. А вот «Черная красавица» по большому счету — уникальный марсианский метеорит: он вобрал в себя не только глубинные марсианские породы, но и часть поверхностных отложений родной планеты. NWА 7034 — единственный метеорит, который проводит мостики между классическими марсианскими метеоритами и результатами исследования поверхности с помощью роверов. Только в «Черной красавице» есть в каком-то количестве то, что доступно исследованию роверов. Я определенным образом причастился к этому метеориту где-то в 2011 году, когда мы были в экспедиции в Марокко, в Западной Сахаре и заехали к одному из самых известных метеоритных дилеров на обратном пути. Нам пытались продать камень, который был той самой «Черной красавицей», под видом углистого CK-хондрита, попросив за этот камень 15 долларов. В этой экспедиции с нами были оба ведущих ученых института Вернадского, два самых активных и плодовитых сотрудника. Они, повертев этот камень в руках, сказали, что на CK-хондрит он не похож и вообще он несколько земного вида, так что давайте-ка не будем его выкупать: жалко денег. Когда через год стало известно, что это марсианский метеорит, да еще и уникальный, к дилеру стали приезжать заинтересованные люди, пытаясь выкупить находку по крохам за полторы тысячи долларов грамм. Теперь это один из самых дорогих метеоритов в истории, вместе с суданским метеоритом, который наблюдался как астероид на подлете к Земле.

Подавляющее большинство марсианских метеоритов относится к трем типам: шерготтиты, шассеньиты и нахлиты, представляющие собой глубинные марсианские породы. Это происходит потому, что кратеры, которые могут выбить вещество за пределы тяготения Марса, имеют порядка 50 км в поперечнике. Они формируются из-за ударов астероидов. Осадочная «пленка» с поверхности Марса практически вся мгновенно испаряется, а глубинное вещество способно покинуть тяготение планеты. Лишь только «Черная красавица» каким-то удивительным образом сохранила свой комбинированный состав. Этому метеориту посвящено огромное количество статей, его изучали и изучают в десятках научных учреждений.

В Атакаме был найден только один марсианский метеорит. По официальным данным, его случайно нашла двенадцатилетняя девочка на платной семейной экскурсии в пустыню, организованной директором частного музея метеоритов. Еще ни одного лунного метеорита в Атакаме обнаружить не удалось: львиная доля таких камней вместе с марсианскими породами приходится на Сахару и Аравию. Если брать весь мир, то марсианских метеоритов зарегистрировано около 270 штук, а лунных — больше 350. Порой эти метеориты сложно отличить от земных камней, особенно в тех случаях, когда они пролежали долго и их кора плавления была утрачена. Есть метеорит NWA 7325 и похожее на него микросемейство, которое некоторые ученые считают выбитым с Меркурия³. Есть гипотезы, что некоторые метеориты были выбиты с троянских астероидов Юпитера, есть и привязки находок к конкретным астероидам. Большинство метеоритов-хондритов сформировались в недрах небесных тел, не доживших до нашего времени, и только небольшая их часть, например три самых распространенных типа хондритов, связана с астероидом Веста. Он обладает уникальной поверхностью, историей, недрами. Метеориты к нему привязаны жестко — их происхождение подтвердили пробы АМС Dawn. C Марса всё просчитано динамически: крупный астероид при определенных условиях выбивает осколки с поверхности планеты, которые приобретают вторую космическую скорость. Также просчитано, что для современных Земли и Венеры это невозможно. Если мы говорим о спутниках Сатурна и Юпитера, то нужно учитывать, что поверхность этих планет не скальная, а ледяная, и если с нее что-то выбьется, то эта порода попросту не преодолеет атмосферу Земли и не выпадет как твердое тело.

Оливиновая хондра с нетипичным внешним видом и интерференционными окрасками

Метеорные потоки связаны с кометами. Я немного выйду за пределы темы, сказав, что поточные, даже очень яркие болиды, не достигают Земли. Часть ученых считает, что кометных метеоритов существует всего несколько штук и они образуют редчайшую подгруппу CI. Все экземпляры были найдены сразу после падения (за исключением четырех кусочков в Антарктиде). Другие ученые причисляют CI к астероидам и утверждают, что кометного вещества на Земле нет вообще.

— Помимо метеоритов, вы искали астероиды. Сколько удалось найти? И вообще, как найти астероид, рассматривая небо с балкона через любительский телескоп?

— Поиском астероидов я занимался где-то до 2013 года, до того момента, как у меня резко появилось много друзей-конкурентов — не только из плоти и крови, но и из аппаратного и программного обеспечения. В нашей стране стали использоваться программы, которые автоматически ведут поиск движущихся объектов, в том числе астероидов, или переменных объектов. Вот очень выразительный образ современного открывателя астероидов: человек, который сидит, словно обезьяна во время эксперимента, перед двумя клавишами, нажимая на одну, когда на маленьком экране, условно 10 ? 10 пикселей, появляется ложный, по его мнению, объект, и на другую, когда ему кажется, что этот объект реальный. Остальную деятельность — наведение телескопа, съемку, загрузку и первичную обработку изображений, анализ астрометрической информации — осуществляет робот. Когда мир пришел к такому положению дел, я понял, что конкурировать с роботизированными системами, конечно, еще можно, но... зачем проводить бесконечные ночи перед дисплеем, когда можно заняться такой удивительной и полезной для здоровья и науки метеоритикой?

Если говорить о количестве астероидов, то тут есть неясность, связанная с нумерованными астероидами. До того момента, когда обнаруженный тобой астероид получит номер, проходят годы, а то и десятилетия. Только после получения номера ты имеешь право подавать заявку на название. Буквально до последнего года я лидировал по количеству занумерованных объектов в современной России. Примерами для подражания служили наши патриархи: группа Николая Черных, профессионально занимавшаяся поиском астероидов, и группа из Симеизской обсерватории под руководством Сергея Белявского и Григория Неуймина, существовавшая раньше в 1930-е годы. Когда группа Черных ушла от нумерования астероидов, я сознательно подхватил эту инициативу — больше этим тогда никто не занимался. В середине 1990-х я использовал фотопластинки, с 2008 по 2013 год в ходу была матрица, когда я двумя блоками открывал свои астероиды. В основном это были объекты из главного пояса, но попадались и тела, сближающиеся с Землей, и даже потенциально опасные для Земли астероиды. В результате где-то 70 с лишним объектов получили свой номер, из них более шестидесяти уже названы. В последний год по количеству пронумерованных астероидов меня стал опережать Леонид Еленин, сотрудник Института прикладной математики имени Келдыша РАН и дистанционный наблюдатель проекта ISON.

Свидетельство, подтверждающее название малой планеты, выписываемое Институтом прикладной астрономии РАН

В конце 1980-х — начале 1990-х я занимался поиском комет. Сначала всё было успешно, но потом я понял, что внутренне перерос потребность тратить всё наблюдательное время на поиски комет: это спорт, работа на себя, нужно всех опередить, найти комету первым, чтобы ее назвали в честь тебя. Конечно, любому школьнику было бы приятно прославиться, стать всемирно известным человеком, открывшим комету, к тому же если она еще потом станет яркой, но человек для того и растет, что бы раньше или позже перестать быть школьником... Сейчас же, судя по всему, мы достигли критической точки в этой области: строится гигантская обсерватория имени Веры Рубин. Экстремально северное небо этот телескоп не охватит, но всю эклиптику прочесывать будет, и за счет своего огромного размера, гигантских матриц, полей и автоматики он отберет хлеб почти у всех альтернативных программ с малыми телескопами: для любителей счет идет на годы, а то и на месяцы. С кометами раньше была схожая ситуация: думалось, что любители перестанут открывать кометы, но потом Гена Борисов вместе с Лёней Елениным и коллегами опровергли эти апокалиптические ожидания и до сих пор активно открывают кометы. Правда, тут используются телескопы с хорошими матрицами и программное обеспечение. Гена пытается обходиться без программ, но это дается ему тяжело. Объективно говоря, сейчас эра любителей заканчивается... Если говорить о малых любительских телескопах, то все-таки их надо выносить на хорошее небо. Здесь ситуация перекликается с метеоритами: на балконе небо засвеченное, наблюдать сложно, балкон трясется, ходит наземный транспорт, метро, трамваи... Но главная причина в очень высоком фоне неба, из-за которого предел будет хуже. Глубоко я эту тематику не прорабатывал, но, вероятнее всего, в открытии астероида главного пояса есть абсолютный, возможно, мировой рекорд: мне удалось открыть астероид 19-й величины с помощью восьмисантиметрового китайского ED-телескопа, апохромата, с ПЗС-матрицей. Дело было на Кавказе, свое открытие я сделал на очень хорошем небе, в зените. Астероид получил имя выдающегося любителя астрономии и оптика-самоучки Анатолия Санковича. Думаю, ему особо приятно: ведь астероид был открыт с такой маленькой «дудочкой». А так минимальный размер зеркала телескопа для поиска астероидов составляет 20–30 см, но небо в любом случае должно быть хорошим. И опять же всё зависит от поля зрения: если матрица маленькая, шансов меньше, большая — больше.

В последнюю мою стадию поиска астероидов, пришедшуюся на 2008–2013 годы, работа велась с помощью 30-сантиметрового японского телескопа системы Ричи — Кретьена с матрицей 36 ? 36 мм. Борис Сатовский, любитель астрономии, поставил этот телескоп на Кавказе, и я на нем наблюдал. Борис делал художественные снимки, я же занимался поиском астероидов. Это был самый плодотворный период нашей деятельности по поиску астероидов.

— И напоследок: о чем я забыл вас спросить? Свободный микрофон.

— Наверное, забыли спросить, чем любительская метеоритика отличается от любительской астрономии. Коренное отличие в контингенте, в людях, которые занимаются той или другой деятельностью. Если астрономия — наука альтруистов, наука людей, любящих свое увлечение, небо, исследования и Вселенную, то метеоритика — дело вещественное, связанное с материальными ценностями, с деньгами. Поэтому на метеоритику как на мед слетаются люди другого склада: авантюристы, люди, которые хотят разбогатеть, приложив минимум усилий, которые надеются на фортуну, — одним словом, игроки. Кроме этого, в метеоритике стоит еще более острая проблема, чем в случае астрономии: проблема псевдонауки. Наука — область, где люди всю жизнь трудятся, учатся, читают прикладную литературу и стараются ее понимать, постоянно пополняют свой багаж знаний. Псевдонаука же — удел необразованных дилетантов, чьи мечты движимы тщеславием или финансовой выгодой, для которых их собственное мнение представляет абсолютную истину. Люди ходят по лесам, раскапывают свои участки, находят камни, каждый из которых для них — метеорит. Они начинают выдвигать наукообразные аргументы, пытаясь убедить других в своей правоте; формировать свои каналы общения, некие секты вокруг себя, объединяющие людей, которые верят таким дилетантам. В своих видеороликах они вещают о том, что такие-сякие научные сотрудники лаборатории метеоритики нас обманывают, преследуя свои корыстные интересы, а вся наука прогнила... Чувствую, что молчать и оставаться в стороне мы не имеем права, нам нужно озвучивать свою позицию. Такие горе-метеоритчики формируют свою параллельную реальность, где никакой правды нет, а среди их камней с огромной вероятностью нет ни одного метеорита. Из-за того, что имеет место такая промывка мозгов, люди не могут понять простой арифметики, которую я и мои коллеги пытаются донести: ребята, не нужно быть математиком, геологом или физиком, чтобы понять, что если камень на лужайке или в поле может существовать, допустим, два года, а в пустыне — миллион лет, то мы должны этот миллион разделить на два и получить пятьсот тысяч, и это будет вероятность, с которой в пустыне найти метеорит выше, чем вероятность обнаружения космического вещества в средней полосе. Элементарно, но почему-то люди этого не слышат и продолжают верить, что они завтра пойдут в лес и непременно наткнутся на метеорит. И любой камень, который они находят, нарекается каким-нибудь марсианским ахондритом, стоящим миллион долларов, и это так кружит голову — мозги набекрень... Вот огромная проблема, о которой я не мог не сказать в этом интервью.

— Большое спасибо, было очень интересно и познавательно!

Фото автора.

¹ Перевод Норы Галь.

² Lagain A., Bouley S., Zanda B. et al. Early crustal processes revealed by the ejection site of the oldest martian meteorite. Nat Commun 13, 3782 (2022).

³ Irving A. et al. Ungrouped mafic achondrite Northwest Africa 7325: a reduced, iron-poor cumulate olivine gabbro from a differentiated planetary parent body. 44th Lunar and Planetary Science Conference (2013).