«Непонятные ящерицы»

Многие современные млекопитающие обладают своеобразными органами чувств, недоступными человеку: так, например, летучие мыши и дельфины умеют ориентироваться в пространстве с помощью ультразвука, опоссумы и крысы могут видеть в ультрафиолетовом спектре, а причудливый зверек утконос обладает электрорецепторами, позволяющими ему воспринимать электрические сигналы окружающей среды. Такая способность — ее называют электрорецепцией — весьма распространена среди хрящевых и костных рыб, полностью отсутствует у рептилий и птиц, а среди амфибий и млекопитающих выявлена у считаного количества видов. Считается, что эта весьма древняя система органов чувств присутствовала еще у общего предка всех позвоночных, однако с выходом животных на сушу она утратила свою эффективность, ведь воздух намного хуже проводит электричество по сравнению с водой.

Ничего удивительного, что среди современных животных большинство «пользователей» электрорецепции — это водные или, по меньшей мере, полуводные виды, так что, когда в отложениях среднего пермского периода было обнаружено странное животное с характерными углублениями на мордочке, напоминающими таковые на клюве утконоса, у палеонтологов почти не возникло сомнений, для чего использовались подобные ямки. На главном изображении вы можете увидеть пару этих животных, сидящих на стволе упавшего гигантского хвоща и наблюдающих за пасущимися парейазаврами — дельтавятиями (Deltavjatia). Это перплексизавры (Perplexisaurus), или, в переводе, «непонятные ящерицы». Впрочем, «завр» тут относится не к динозаврам (в то время их еще даже в проекте не было) и даже не к ящерицам, а к звероящерам — переходному звену между древними четвероногими и современными млекопитающими.

Размером этот «зверь» был с крысу, а жил на территории современных Кировской и Оренбургской областей около 265–260 миллионов лет назад, когда этот регион находился в зоне тропического климата и представлял собой зажатую между горной цепью и морем равнину, там и сям прорезанную речными руслами. Русла эти были непостоянны: у пермских растений была слабая корневая система, поэтому вода текла там, где ей вздумается, и каждый год наступало эпохальное наводнение — реки растекались вширь до самого горизонта, создавая так называемые «виэссы» (от аббревиатуры v.s.s. — very shallow sea, «очень мелкое море»), мелководные озера-моря. Уходила вода неохотно, так что гигантским хвощам каламитам и древовидным папоротникам приходилось несколько недель стоять «по колено» в воде, а животным — либо откочевывать на сухие возвышенности, либо просто переходить от полуводного к чисто водному образу жизни.

Череп Perplexisaurus foveatus. Рисунок из статьи: Л. П. Татаринов, 1997. Новый скалопозавр (Reptilia, Theriodontia) с необычайной сенсорной системой из верхней перми Кировской области

С последним у перплексизавра, скорее всего, проблем не было: предполагается, что это животное вело образ жизни современной выхухоли (или того же утконоса) и вообще надолго не покидало водоемы, где охотилось на разнообразную живность вроде рачков, насекомых, моллюсков, мальков рыб и личинок амфибий. Скорее всего, звероящер плавал в очень темной или очень мутной воде, где обычное зрение оказывалось бесполезным — а вот электрорецепторы прекрасно улавливали биоэлектрические поля, создаваемые сокращениями мышц потенциальной добычи, так что перплексизавры могли вообще закрывать глаза при плавании, но оставаться сытыми. Сложно сказать, насколько чувствительным был такой «электрорадар», однако современные утконосы с помощью одной только электрорецепции (ноздри, глаза и уши они при погружении закрывают) способны обнаруживать даже закопавшуюся добычу, поэтому так и хочется представить себе, как по дну древнего виэсса туда-сюда шныряли проворные звероящеры, «пылесося» илистые наносы и то и дело поднимая целые облака мути, чтобы — раз, два, три! — стремительными движениями головы поймать удирающую жертву.

Впрочем, вполне возможно, что при необходимости перплексизавр мог использовать свою электрорецепцию и на суше, копаясь во влажной подстилке или в грязи. Во всяком случае, сухопутным однопроходным это тоже свойственно, пусть даже их чувство электрических полей намного слабее: если у утконоса на клюве насчитывается около сорока тысяч электрорецепторов, то у проехидн (род Zaglossus) их всего две тысячи, а у австралийской ехидны (Tachyglossus aculeatus) и вовсе не больше четырехсот (см. картинку дня Ехидный нос). Вероятно, такая разница объясняется тем, что, во-первых, проехидны живут во влажных лесах, а ехидны предпочитают более сухие местообитания, а во-вторых — на суше куда проще использовать обоняние, у которого дальность действия намного выше. Скорее всего, именно поэтому и потеряли способность к электрорецепции большинство современных млекопитающих: по мере совершенствования зрения, слуха и обоняния эта своеобразная, но малоэффективная система органов чувств оказалась «за бортом» эволюционного прогресса и мало-помалу практически полностью исчезла.

Утконос обладает наиболее развитой электрорецепторной системой из всех современных млекопитающих. Фото © Stefan Kraft с сайта ru.wikipedia.org

Сам перплексизавр тоже не полагался полностью на свое «электровидение»: хотя глазницы у него и небольшие, но всё же относительно более крупные, чем у утконоса, поэтому, скорее всего, добычу он искал вслепую, а вот потенциальную угрозу вполне активно высматривал. И это неудивительно, ведь бок о бок с ним жили крупные хищные амфибии — у полутораметровой конжуковии (Konzhukovia) один только череп был длиной с целого перплексизавра! — и самые разнообразные плотоядные звероящеры, многие из которых неплохо плавали. Вряд ли, конечно, взрослый четырехметровый титанофон (Titanophoneus) стал бы гоняться по мелководью за какой-то «крысой», но вот детеныши его могли быть менее привередливы, а помимо них перплексизавру стоило опасаться еще целого списка всевозможных дальних и близких родственников разной степени зубастости. Впрочем, учитывая малое количество сохранившихся остатков этого животного, можно предположить, что, как и у нынешней выхухоли, плотность популяции перплексизавров была не особенно высока, так что если кто-то из этих малышей и попадал на зуб хищнику, то это случалось не так уж часто.

Вполне возможно, что когда-нибудь мы еще узнаем об этом необычном звероящере что-то новое — ведь раскопки в Кировской области продолжаются, и недавнее открытие горыныча (Gorynychus) и ночницы (Nochnitsa) (см. Горыныч и ночница — новые хищники пермского периода с берегов Вятки, «Элементы», 07.08.2019) только доказывает, что экосистема, в которой обитал перплексизавр, таит еще множество секретов. Кто знает, удастся ли кому-нибудь поймать «непонятную ящерицу» за хвост — или же ловкий проныра вновь ускользнет от нас, скрывшись в потоках времени?..

Рисунок © Андрей Атучин из книги Антона Нелихова «Древние чудовища России».

Анна Новиковская