СРЕДНЕВЕКОВЫЙ УБИНСКИЙ МОГИЛЬНИК, «КОТОРОМУ НЕ ПОВЕЗЛО...»

В теме археологии Северо-Западного Кавказа существует много малоизученных «белых пятен» и «подводных камней». Последние - различные сложности, о которых рядовой читатель может и не догадываться. Один из таких «камней» - та ситуация, когда важные археологические находки, пролежав на полках хранилищ десятки лет, так и не были полностью опубликованы и введены в научный оборот. Этим материалам - старинным саблям, доспехам, ценной посуде, красивым украшениям и так далее, не повезло. О них, кроме самих археологов, мало кто знает... К числу таких важных и знаковых, но одновременно «невезучих», кубанских археологических открытий, относится Убинский могильник, исследованный буквально перед самим началом Великой Отечественной войны (его раскопки велись с 14 апреля по 24 июня 1941 года).

Сперва немного предыстории. В природной среде Западного Кавказа есть один малоприятный факт - на фоне весенних половодий среднерусских равнин, о которых любил писать Николай Некрасов (вспомните дедушку Мазая с зайцами), где после спада воды остаются заливные луга «с травой по пояс», на Кубани все происходит несколько иначе. Большое кубанское половодье происходит в разгар лета, обычно в конце июня, когда растопленные солнцем льды и снега кавказских вершин водопадом обрушиваются в плодородные долины. Долгими веками местные жители, посеяв хлеб, с тревогой всматривались в голубеющие предгорные дали, ожидая, что вот-вот нагрянет стихия и слижет, как корова языком, весь их тяжкий труд. Тем более что на Кубани происходят так называемые «залповые наводнения», когда за сутки-другие нарастающие потоки заполняют огромные пространства, не оставляя никаких надежд на спасение урожая, а часто и жилища.

На повозках, под ленивым бычьим тяглом, на конных бедарках, а то и в ивовых корзинах, на собственном горбу тащили люди грунт к капризным речным берегам, усиливая их и наращивая. Иногда это удерживало половодье, но слабенькое, проходное, а чаще вода играючи опрокидывала все преграды и усилия и быстро неслась по просторам, выворачивая сады, сметая плетни, турлучные и саманные хаты, растворяя их, как сахарные кубики в стакане воды, оставляя плачущих от бессилия людей «у разбитого корыта». Край наш - чудесный, щедрый, благодатный, но вот с таким опасным «секретом»...

Первым «разгадать» этот секрет попытались большевики. В 1940 году 12 марта в Краснодаре состоялась III-я краевая партийная конференция, принявшая решение о строительстве Тщикского и Шапсугского водохранилищ. Сперва было развернуто строительство Тщикского водохранилища, в задачу которого входил перехват половодья реки Белой, впадающей в Кубань в районе станицы Усть-Лабинской.

Невероятно, но факт, водохранилище построили всего за два летних месяца! За это время десятки тысяч людей, с песнями и музыкой, начинали свой трудовой день. В раскаленной степи, без выходных, под скудный завтрак и обед, состоявший из постного борща и пшенной каши, ночуя на земле в шалашах и палатках, они много и тяжело работали, но с честью выполнили «поручение партии и правительства».

В следующем 1941 году, пришел черед строить Шапсугское водохранилище на месте слияния Афипса и Кубани (в 1942 году возведение приостановили и закончили уже после войны). Его тоже строили «методом народной стройки» с привлечением 12 тысяч колхозников, собранных со всего Краснодарского края, которые «производили выемку грунта под водохранилище ручным способом». Помогали им в этом 6 тысяч лошадей и 150 грузовых автомобилей, на которых вывозили землю.

В ходе строительства этого водохранилища и был исследован средневековый Убинский могильник XII-XV веков (сейчас бы это назвали «охранно-спасательные раскопки»), который находился на левом берегу реки Убин, неподалеку от ее впадения в реку Афипс и имел «протяженность с юга на север около 1200 метров». Сами работы проводились «Шапсугской археологической экспедицией», организованной Краевым бюро по охране памятников старины Краснодарского края и Краснодарским краевым историко-краеведческим музеем. В ее состав вошли сотрудники всех краеведческих музеев края, а открытый лист получила ученый секретарь бюро по охране памятников Нина Анфимова (Вашкова), одна из жен будущего «патриарха кубанской археологии» Никиты Анфимова, который, как научный сотрудник историко-краеведческого музея, работал на раскопках вместе с ней. Рекордно короткие сроки стройки Шапсугского водохранилища значительно ускорили и работу археологов, поэтому до сих пор трудно понять до какой степени, полностью или нет, они исследовали этот археологический памятник, на котором, кроме разновременных групп курганных и грунтовых могильников, «рядом с ними располагались два или даже три обширных селища».

Всего за три месяца раскопок, были изучены две группы курганов - первая, численностью в 21 насыпь, и вторая, состоявшая из 40 курганов. По своей величине все курганы были небольшие, при средней высоте в 50-60 сантиметров. Большинство из них было сильно распахано и имело сглаженную вершину, в насыпи многих курганов были ямы - следы старинных грабительских раскопок. Грунтовой могильник располагался между курганными группами, занимая сплошную территорию, и был обнаружен при последующих земляных работах. Всего на Убинском могильнике было вскрыто 330 погребений, в которых были представлены два обряда захоронений: трупоположение (ингумация) (300 погребений) и трупосожжение (кремация) с последующим захоронением праха в глиняном горшке-урне (30 погребений в урнах и «какое-то количество кремаций, в которых урны не использовались»). Иногда курганы с кремациями были окружены каменными обкладками.

Основной вид погребения - могилы с ингумацией, были с ориентировкой на запад. Подавляющее большинство покойников лежало на спине, в вытянутом положении, нередко, в деревянных гробах, руки либо вытянуты вдоль тела, либо положены на тазовые кости или находились под ними. Исключение составляли два погребения, ориентированные головой на восток, со сложенными по христианскому обычаю руками на грудь.

Какой народ оставил этот «биритуальный могильник»? Вопрос интересный, скажем так - «средневековые предки современных адыгов», а точнее продукт постепенного смешения местных оседлых автохтонов (зихов) с пришлыми кочевниками (болгары и касоги). В XII веке, с которого начинается функционирование Убинского могильника, этот процесс уже практически закончился, получив в последующих XIII-XV веках «равнинных черкесов» ордынской эпохи.

Люди, похороненные здесь, были весьма воинственными, ибо «мужские погребения преобладают над женскими и детскими». Воевали они много и часто, погребальный инвентарь мужских погребений - сабли, наконечники стрел, копья, поясные ножички и кресала, ковшики и чашечки, бронзовые пуговицы, удила, стремена и другие принадлежности конского снаряжения, а также защитное вооружение (остатки нескольких щитов и трех шлемов, правда ни одной кольчуги здесь не нашли). Женские погребения дали археологам коллекцию из бронзовых зеркал, ножниц, различных бус (в том числе из раковин-каури), серег, браслетов и различных сосудов.

При этом в 53 погребениях инвентарь вообще отсутствовал, а в 77 – инвентарь состоял из 1-3 мелких и незначительных предметов - нож, кресало, бритва, железное колечко от пояса, сосуд. Можно сказать, что половина погребенных принадлежала к подвластным и бедным слоям населения, а вот 18 погребений содержали дорогие привозные вещи: «не менее 10-ти стеклянных стаканов, украшенных красной, желтой и синей красками с арабскими надписями», золотые и серебряные украшения, поливную посуду, посуду среднеазиатского, венецианского и иранского производства. Среди их числа, в погребении №2 кургана 1, была обнаружена весьма оригинальная вещица - «стеклянная иконка ХII–ХIV вв. византийской работы с рельефным изображением Богоматери с младенцем», а вместе с ней - амулет из кабаньего клыка. В ряде погребений сохранились остатки тканей, кожаных футляров. В трех могилах, кочевническая традиция, были отмечены захоронения лошадей с частями конской сбруи.

Интересный факт - сабли из Убинского могильника по своей конструкции делятся на два типа: «ранние типы» XII-XIII вв. с относительно прямым и длинным клинком, были получены из погребений с трупосожжением (кремацией); «поздние типы» XIV-XV вв. с более коротким и кривым лезвием (одна из них с золотой насечкой), были обнаружены в погребениях с трупоположением (ингумация).

Что стоит за этим? Скорее всего, группа «кремационных» могил с прямыми саблями и определенной части «ингумационных» курганов, была оставлена племенем, которое сложилось из средневековых зихов (местные автохтоны), болгар и касогов (пришлые кочевники), вторая - чисто «ингумационные» захоронения с кривыми саблями - так называемые «служилые ордынские черкесы», отряды бездоспешной легкой конницы, служившие в «танма» (частях армии Золотой Орды, составленных из подвластных племен).

Какие тому доказательства? Например, в «ингумационном» погребении №70 Убинского могильника были найдены разом 7 серебряных золотоордынских монет XIV века, отчеканенных от имени ханов Бердибека, Кульпы, Хызра, Ордумелика и Кильдибека. Есть еще один нюанс - подавляющее большинство сабель в могилах-ингумациях лежало рукоятью к ноге, острием к голове и лезвием к костяку. Краснодарский археолог Руслан Схатум считает такое положение сабли чисто адыгским, ибо в синхронных по времени могилах кочевников сабли лежат острием вниз.

А теперь поговорим о «невезении» Убинского могильника. Да, с одной стороны, буквально через месяц после окончания археологических раскопок на месте будущего Шапсугского водохранилища, началась война, а еще через год, в августе 1942-го, в город Краснодар вошли немцы. Но главная причина не в этом - немецкие представители, хотя и «копались» в коллекциях и фондах Краснодарского историко-краеведческого музея (ныне КГИАМЗ имени Е.Д.Фелицына) практически ничего не увезли и не тронули. Почему? Да потому же почему не снесли памятник казакам-черноморцам в Тамани. Хитроумная политика оккупационных властей - заигрывание с казаками-станичниками и верующими, на фоне жестокого террора против городского населения, особенно советской интеллигенции, евреев, партийных работников и семей военнослужащих Красной Армии...

Одним словом «в архиве Краснодарского музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына» и поныне хранятся «дневники, чертежи, планы курганов и могильника, рисунки предметов, фото погребений и предметов, фотодневник», «документы об организации и проведении экспедиции», газеты «с заметками о работах на могильнике и находках, сметы и приказы, тексты лекций», а также «таблицы с описанием погребений, рукопись Н.Н. Анфимовой», представляющая собой «краткое описание могильника, погребального обряда, материалов погребений».

Гораздо хуже сложилась ситуация с вещами - наиболее интересные археологические материалы Убинского могильника регулярно брали на различные выставки, но потом забывали положить на прежнее место, ленились привесить обратно оторвавшуюся бирку с номером и так далее. По-научному, без матюков, это называется «депаспортизация предметов», отрыв вещей от научного контекста, от времени и места их находки. Как итог такого отношения - коллекция Убинского могильника, которая все эти годы хранится в музее имени Фелицына, «за годы, истекшие с момента раскопок... пришла в беспорядок», поэтому «изучение комплексов могильника с течением временем все больше затрудняется». Наивысший пик использования материалов с Убина - кандидатская диссертация М. Л. Стрельченко 1968 года на тему «Материальная культура адыгейских племен Северо-Западного Кавказа XIII-XV веков», но, как вы понимаете, это далеко не весь ее потенциал.

В конечном итоге нам остается процитировать утверждение о том, что «столь масштабно исследованный» Убинский могильник до сих пор представляет большой научный интерес, но «полная публикация всех архивно-музейных материалов памятника» так и не была сделана за более чем 70 лет. Этот тезис продолжает оставаться актуальным по сей день...

Организация кремации в Екатеринбурге, захоронения и решение сопутствующих вопросов. 

Источник: vk.com