Святой андеграунд: раскопки под Иерусалимом

«Пригнитесь!» – то и дело слышу я от Джо Узиэля.

Я стараюсь не отставать от израильского археолога, без труда (неудивительно при такой-то худобе) пробирающегося по узкому извилистому тоннелю, из стен которого выпирают неровные каменные глыбы. Дорогу нам освещают только фонарики смартфонов, так что я, следуя совету, пригибаюсь пониже, чтобы не стукнуться видавшей виды желтой каской о свод. Мой проводник резко останавливается: «Я хочу показать вам что-то очень важное».

Тесный проход извивается под каменным выступом, расположенным к югу от иерусалимского Старого города. Недра этого скалистого уступа, на котором когда-то вырос древний Иерусалим, таят лабиринт из пещер естественного происхождения, ханаанских водоводов, иудейских тоннелей и римских каменоломен. А проход, где находимся мы, пробили два британских археолога в 1890-е годы.

Я прохожу вслед за Узиэлем в недавно открытую пещеру, размером с просторную гос-тиную в загородном доме.

Луч фонарика выхватывает из темноты толстый сероватый «пенек». «Это византийская колонна, – объясняет Узиэль, опускаясь на корточки, чтобы, отодвинув мешок с песком, показать мне гладкую белую поверхность. – А это – мраморный пол». 

Мы стоим в церкви V века, построенной на том самом месте, где, как говорится в Евангелии, Иисус исцелил слепого, вблизи Силоамской купели. Со временем храм оказался заброшенным, у него провалилась крыша, и в конце концов он сгинул в подземельях Иерусалима. Для ученого эта церковь – не просто удачная находка. Это, увы, очередное препятствие на пути осуществления одного из самых дорогих и спорных археологических проектов в мире: речь о раскопках улицы возрастом 2000 лет и длиной 600 метров, по которой когда-то паломники, торговцы и прочий люд направлялись к одному из чудес древней Иудеи – Иерусалимскому храму. В 70 году новой эры величественная дорога была погребена под обломками, когда город разорили и разрушили римские легионеры.

«Из-за этой церкви нам придется поменять направление, – говорит Узиэль. – Никогда не знаешь, на что наткнешься». Он уже находил ритуальные иудейские купальни, здание времен поздней Римской империи и фундамент раннеисламского дворца. Все это нужно было нанести на карту и изучить, а потом – найти обходной путь или проторить путь сквозь «препятствие», а то и снести его совсем.

В те времена, когда британские археологи пробили тоннель к этой церкви, вести раскопки подобным образом было делом обычным. Сегодня этот метод, за исключением особых обстоятельств, считается и опасным, и ненаучным. Впрочем, и копать сверху вниз здесь сейчас почти невозможно из-за плотной застройки. Поэтому целая армия инженеров и рабочих трудится по 16 часов в сутки в две смены, прокладывая горизонтальную шахту под гребнем уступа. По мере продвижения команда Узиэля старательно просеивает почву на каждом освобожденном участке и извлекает керамику, монеты и другие артефакты. Ответ на вопрос, научен ли этот метод, зависит от того, кого вы об этом спрашиваете: одни археологи называют его революционным, другие – варварским.

Люди, работающие в тоннеле, сражаются с подвижной почвой, стараясь предотвратить обрушения (но они все равно случаются), а жители зданий, расположенных над ним, жалуются, что их жилища страдают. Этот амбициозный археологический проект, который в значительной мере финансирует организация еврейских поселенцев, осуществляется в особенно сложном районе Восточного Иерусалима, который был аннексирован Израилем в 1967 году и большей частью мира считается оккупированной территорией. (А значит, раскопки здесь незаконны.) Палестинцы называют этот район Вади-Хильва, а для евреев это Город Давида – здесь, верят они, царь Давид основал первую столицу Иудеи.

Узиэль ведет меня по узкому проходу назад, и мы видим «яркий свет в конце тоннеля». Почти ослепленный, я едва не врезаюсь головой в ведро с землей, проплывающее мимо на протянутом в воздухе транспортерном ремне. В отличие от темной и влажной британской шахты этот коридор окольцован сияющей сталью, а размерами сравним с тоннелем метро.

Только вместо рельсов вдаль уходят древние известняковые ступени. «Некоторые из этих камней, похоже, сохранились практически в первоначальном виде, – восхищается археолог, когда мы начинаем подниматься по широким плитам. – Это – главная улица раннеримского Иерусалима. Паломники совершали омовение в купели и затем отправлялись к Храму».

Просуществовал этот путь недолго. Выкопанные монеты свидетельствуют о том, что строительство столь внушительной лестницы происходило при римском наместнике, вошедшем в историю как тот, кто приказал распять Христа, – при Понтии Пилате.

«Истина от земли возсия», говорится в Псалмах, но чья истина? Этот вопрос по-прежнему неразрешим для Иерусалима. Даже когда просто втыкаешь лопату в землю в городе, священном для трех великих религий, это может привести к скорым и неоднозначным последствиям вплоть до вооруженного конфликта.

После того как в 1996 году израильское правительство открыло новый выход из подземного коридора, идущего вдоль части Стены Плача, по Мусульманскому кварталу Старого города прокатилась волна протестов, погибло около 120 человек. Последовавшие затем препирательства по поводу присмотра за священным местом, которое евреи называют Хар Ха-Байт (Храмовая гора), а арабы – Харам аль-Шариф (Благородное святилище), сыграли свою роль в печальной судьбе мирного договора, подписанного в Осло. Даже недавнее строительство в Иерусалиме Музея толерантности вызвало жесткую критику: в ходе работ были уничтожены мусульманские могилы.

«Археология в Иерусалиме – это очень тонкая материя. Здесь она затрагивает чувства не только ученых, но и политиков, и вообще всех людей», – признает Юваль Барух из Управления древностей Израиля (УДИ). Барух возглавляет иерусалимский округ УДИ и гордится своим неофициальным титулом мэра подземного Иерусалима. За время его «правления» город превратился в одно из самых оживленных мест археологических раскопок –
в год их здесь проводится около сотни.

Махмуд Аббас, глава Палестинской автономии, напротив, называет раскопки частью кампании, призванной преуменьшить значение полуторатысячелетней арабской культуры находками, имеющими отношение к истории еврейского народа. «Здесь археология не просто способ приумножать знания – это наука политическая», – добавляет Юсуф Натче, директор отдела исламской археологии Иерусалимского исламского вакфа – религиозного фонда, под чьим попечением находятся исламские святыни Иерусалима. Барух же горячо отрицает какую бы то ни было ненаучную подоплеку в археологических изысканиях. Интересна любая эпоха, уверяет он, от хананейской до времен Крестовых походов.

Однако есть и другие любители древностей. Так, в речи, произнесенной на заседании Генеральной ассамблеи ООН в 2011 году, премьер-
министр Израиля рассказал о перстне с печаткой, сделанном 2800 лет назад и найденном у Стены Плача. На печатке вырезано имя, которое его семья сделала своей фамилией – Нетаньяху. Премьер-министр заявил, что этот перстень, который теперь хранится в его кабинете, – материальное свидетельство иудейского прошлого Иерусалима. 

Политика, религия и археология в Святой Земле издавна были тесно переплетены. Около 327 года новой эры римская императрица Елена, престарелая мать Константина Великого, руководила разрушением римского храма. «Она разрыла землю, развеяла пыль и обнаружила три сваленных креста», – сообщает источник. Императрица объявила, что один из них – тот самый, на котором был распят Христос, Честной и Животворящий Крест Господень. Эта находка вызвала интерес к христианским реликвиям, а на месте, где нашли крест, вскоре вырос храм Гроба Господня.

Еще через полторы тысячи лет французский собиратель древностей Луи-Фелисьен Жозеф Кеньяр де Соси начал первые археологические раскопки в Иерусалиме, дав толчок новому повальному увлечению. В 1863 году де Соси вскрыл тщательно обустроенный погребальный комплекс, чем вызвал ярость местных евреев, которые по ночам забрасывали землей то, что рабочие успевали раскопать днем. Но де Соси это не смутило, и вскоре в Лувр был доставлен древний саркофаг с останками, как он был уверен, древнееврейской царицы.

За де Соси в Палестину устремились другие европейцы, тоже жаждавшие найти библейские сокровища. В 1867 году Британия направила исследовать подземный Иерусалим молодого валлийца Чарлза Уоррена. С помощью местных рабочих он принялся закладывать глубокие шахты и тоннели: там было легче укрыться от пристального взора османских властей, контролировавших Иерусалим. Когда копать становилось совсем трудно, Уоррен пускал в ход динамит. Истории о его находчивости впечатляют (говорят, однажды он исследовал сточный канал, положив поверх жижи старые двери), а составленные им чрезвычайно точные карты до сих пор вызывают восхищение.

Однако другим наследием Уоррена, похоже, стало стойкое недоверие к археологам со стороны иерусалимских мусульман.

Век спустя, когда в результате Шестидневной войны 1967 года Израиль захватил Восточный Иерусалим, включая Старый город, археологи страны приступили к масштабным раскопкам. В итоге были открыты виллы с мозаичными полами и росписью стен, принадлежавшие еврейской знати I века новой эры, а также остатки построенной пятью веками позднее и давно утраченной Новой церкви, не менее значимой, чем храм Гроба Господня, и руины циклопической постройки времен первых мусульманских правителей.

Некоторые раскопки, однако, были затеяны в первую очередь по религиозным мотивам. Поскольку лишь несколько сегментов Стены Плача – остатков фундамента храма Ирода Великого и самого священного в иудаизме места поклонения Богу – находятся над поверхностью земли, после Шестидневной войны министерство по делам религии занялось расчисткой стены, застроенной более поздними домами – для этого и пришлось сооружать тоннели. Увы, в течение двух десятилетий прокладка тоннелей шла без какого бы то ни было контроля со стороны ученых, из-за чего были утрачены несметные исторические богатства, считает израильский археолог Дан Бахат, которому удалось настоять на том, чтобы его коллегам позволили контролировать эти работы. Прокладка тоннелей, помимо всего прочего, возбудила у мусульман подозрения, что на самом деле целью израильтян было проникнуть сквозь стену под Храмовую гору.

Однажды летним утром 1981 года, вскоре после того, как на экраны вышел первый фильм «Индианы» «В поисках утраченного Ковчега», воспевающий черных копателей, эти подозрения подтвердились. Охранники, поставленные вакфом, обнаружили, что какой-то раввин пытается пробить стену, которой во времена крестоносцев заложили древние подземные ворота. Раввин был уверен, что мифический Ковчег Завета действительно спрятан под Куполом Скалы – одним из древнейших и наиболее почитаемых святилищ ислама. Под землей произошла схватка, а затем израильский премьер-министр Менахем Бегин распорядился запечатать ворота, словно Врата ада.

В 1996 году гневались уже иудеи: вакф превратил огромный зал с колоннами в юго-восточной части Храмовой горы, известный как Конюшни Соломона, из пыльного склада в большую мечеть Аль-Маруани.

Затем администрация израильского премьер-министра дала вакфу разрешение проделать еще один вход в мечеть для обеспечения безопасности (вопросы безопасности на Храмовой горе находятся в ведении израильских властей), даже не уведомив об этом УДИ. Тяжелая техника быстро вырыла большущую яму. «К тому времени, как мы узнали об этом и остановили работы, огромный ущерб истории города уже был нанесен», – вспоминает Джон Зелигман, бывший в те годы главным археологом Иерусалима. Назми аль-Джубех, палестинский историк и археолог из Бирзейтского университета, с ним не согласен: «Никто ничего не разрушал. Я был там и следил за работами, чтобы экскаватор не нарушил древние слои. Когда возникла такая опасность, я сразу крикнул: "Халас!"» («Хватит!» по-арабски).

Позже Иерусалимский вакф вывез тонны извлеченного грунта прочь. В 2004 году частная компания начала просеивать его и к сегодняшнему дню добыла более полумиллиона артефактов. В лаборатории этой компании археолог Габриэль Баркаи показывает мне картонные коробки с кусками цветного мрамора, которым, как он полагает, были выстланы дворики, окружавшие иудейский Храм. Зелигман и многие его коллеги, однако, отказывают этим находкам в значимости, поскольку они были собраны с грубыми нарушениями правил проведения раскопок и вполне могли попасть на Храмовую гору в позднейшие эпохи. «Ирония судьбы, – прибавляет он, – в том, что большая часть наследия, уничтоженного вакфом, была исламской».

Дождливым зимним утром я пробираюсь ко входу в тоннели у Стены Плача, который находится совсем рядом с площадью, заполненной толпой мужчин в черных шляпах и сюртуках. Внутри – лабиринт из подземных помещений, зон для молитвы и археологических раскопов. Под современной синагогой из стекла и стали, встроенной в средневековую исламскую религиозную школу, находятся римские общественные туалеты и недавно отрытый маленький театр (первый найденный в античном Иерусалиме) – времен возрождения города во II веке новой эры. Тогда город назывался Элия Капитолина.

У фанерной двери, вделанной в каменную арку, я встречаюсь со Шломит Векслер-Бдолах, археологом из УДИ. Говорит и двигается она чрезвычайно быстро. «Скорее, скорее! Мне нужно вернуться», – торопит она меня и устремляется вниз по лестнице, пахнущей свежими опилками. Во влажном помещении два молодых араба в футболках перемещают без видимого напряжения каменную глыбу весом в пару тонн, подвешенную на железных цепях. Векслер-Бдолах поясняет, что камень отодвигают, чтобы расчистить туристам проход к пиршественным залам времен Ирода Великого (как полагает она). «Мы пришли в западный триклиний (так римляне называли обеденный зал с ложами), а восточный – сразу за этим коридором», – говорит ученый, поглядывая одним глазом на тихо покачивающуюся глыбу. Согласно выводам Векслер-Бдолах, этот изящный комплекс был построен в I веке до новой эры для торжеств в честь важных гос-тей. По спрятанным от глаз свинцовым трубам журчала вода, создавая приятный шум...

Сверху Векслер-Бдолах окликает инженер в белой каске, и она, извинившись, убегает. У них начинается жаркий спор о фрагменте желтого гипса, который инженер хочет удалить, чтобы приладить металлическую лестницу для туристов. «Это римский гипс, и он очень необычный», – поясняет Шломит. Такого рода споры – что нужно сохранить, а чем можно пожертвовать – регулярно возникают под шумными улицами Иерусалима.

Полтора столетия археологических открытий в Иерусалиме опровергли ряд устоявшихся догм и поставили под сомнение расхожие мифы. Сегодня многие археологи не согласны с библейской версией истории, представляющей Иерусалим как блестящую столицу великой империи Соломона: имя знаменитого царя даже не встречается среди артефактов той эпохи. Ранний Иерусалим скорее был похож на укрепленный городок на холме. И приход мусульман в VII веке не ознаменовал конец христианства: раскопки показывают, что в повседневной жизни христиан мало что изменилось. А вот другие слова из Библии, похоже, правдивы: например, найдены глиняные оттиски печатей с именами царедворцев, упоминавшихся в Священом писании. Исследования археологов также подтверждают правоту императрицы Елены, полагавшей, что Иисус был распят и похоронен на том месте, где теперь стоит храм Гроба Господня. Более того, археолог Эйлат Мазар из иерусалимского Еврейского университета утверждает, что отыскала дворец царя Давида, первого иудейского правителя Иерусалима.

Тихим субботним утром, то есть в Шаббат, я натыкаюсь на Мазар, бродящую по пустынному в тот день национальному парку «Город Давида».

Мазар так глубоко погружена в свои мысли, что мне приходится дважды окликнуть ее по имени, прежде чем она меня замечает. «Я люблю приходить сюда, чтобы поразмыслить», – объясняет она и приглашает меня спуститься по лестнице, ведущей на металлический мостик над ее знаменитыми раскопками.

Здесь, к юго-востоку от Храмовой горы, она в 2005 году раскопала здание с толстыми стенами, расположенное рядом с внушительной ступенчатой конструкцией, укрепляющей крутой склон. Изучив керамику, Мазар решила, что здание было возведено около 1000 года до новой эры – этим временем обычно датируют захват иудеями Иерусалима, до того принадлежавшего иевусеям.

Облокотившись на перила, Мазар показывает на камни внизу: «Там находился древний хананейский дворец, но потом он был перестроен: пришел царь, четко представлявший, чего он хочет, и построил величественный дворец, построил, надо сказать, весьма искусно». По мнению Мазар, это мог быть только царь Давид: «Все совпадает с библейским текстом».

Новость об этом открытии прокатилась по всему свету, но убедить в своей правоте коллег Эйлат удалось не вполне. Ее датировка опирается на керамику, а не на более современные методы, да и склонность Мазар буквально воспринимать Библию многие археологи считают ошибкой. Даже знак, укрепленный на металлическом мостике, не указывает, а вопрошает: «Руины дворца царя Давида?»

«Я опираюсь на факты, – ворчит Мазар, когда я упоминаю о возражениях других ученых. – То, во что люди верят или не верят, – совсем другая история. Чтобы привыкнуть к чему-то новому, нужно время. Но я не могу ждать». Эйлат не терпится продолжить раскопки на север, где, как она уверена, скрыты развалины дворца, построенного сыном Давида, Соломоном. «Я не сомневаюсь, что он там, – говорит Мазар неожиданно яростно. – Нам нужно его найти!». Однако еще неизвестно, поддержит ли ее план УДИ. «Сегодня для того, чтобы вести раскопки, требуются серьезные научные основания – не только монеты или керамика, но данные физических и биологических исследований, – объясняет Юваль Барух. – Эйлат Мазар не хочет играть по правилам».

По вечерам места раскопок служат живописным фоном для лазерных шоу. «Здесь все началось и здесь же продолжается, – гремит голос диктора, тонущий в торжественной музыке, которая звучит под всполохи цветных лучей. – Возвращение в Сион!». Проведение этих лазерных шоу организует фонд «Город Давида», финансирующий большую часть ведущихся здесь археологических работ. Дорон Спилман, вице-президент фонда, полон оптимизма: по его прогнозам, за десять лет количество туристов вырастет почти вчетверо, до двух миллионов человек в год. «Народ, существующий тысячи лет, вызывает особенный интерес, – улыбается Спилман. – Это не какие-нибудь там аккадские руины. Народ, который все это построил, до сих пор здесь».

По его словам, от перемен, связанных с раскопками, выигрывают все: «Туристы покупают фруктовое мороженое и напитки в магазинах, принадлежащих арабам. А повышенные меры безопасности идут на благо и арабам, и евреям».

А буквально через дорогу от предполагаемого дворца Давида работает Юваль Гадот, являя яркий пример ученого, уважающего кропотливую науку фактов. Высокий общительный археолог из Тель-Авивского университета когда-то выступал против раскопок, ведущихся израильтянами в этом преимущественно арабском районе, однако возможность возглавить масштабнейшие изыскания в Иерусалиме оказалась слишком большим искушением. На месте, где когда-то была пыльная автомобильная стоянка, теперь зияет огромная яма, обнажая значительную часть истории города, разворачивавшейся в последние 2600 лет, от мастерских начала арабского владычества и римской виллы до внушительных построек железного века, возведенных до разрушения города вавилонянами в 586 году до новой эры. Добытый материал исследуют в лабораториях, где специалисты анализируют все, что можно: от паразитов из выгребных ям исламской эпохи до изящных эллинских ювелирных изделий.

Вскоре место раскопок будет открыто для экскурсантов, а рядом начнет работать большой информационно-туристический центр, готовый принять растущие толпы посетителей. Гадот, Мазар и Узиэль внесли свой вклад в превращение тихой арабской деревни в весьма популярную достопримечательность Израиля – и это в городе, давно являющемся одним из главных туристических центров мира.

Многие палестинцы убеждены, что раскопки в Иерусалиме и попытки выселить их тесно взаимосвязаны.

У здоровяка Абд Юсуфа, владельца одного из местных магазинов, другая точка зрения. «Торговля идет из рук вон плохо! – жалуется он, сидя в окружении сувениров и безделушек, так или иначе связанных с Иерусалимом. – Раньше у нас было много туристов, но теперь никто не заходит. Они везут всех в свои магазины». Юсуф имеет в виду торговые точки, принадлежащие фонду «Город Давида». Затем он показывает на трещины в стене: «Мне три раза пришлось менять дверь, потому что земля под моим домом ходит ходуном».

Пройдя немного по той же улице, я захожу к Сахар Аббаси, учительнице английского языка и одновременно заместителю директора Информационного центра «Вади Хильве» – палестинской организации, занимающей скромное помещение на первом этаже. «Раскопки сильно осложняют жизнь, – сетует она. – Наши дома разрушаются». По данным Аббаси, ущерб был нанесен сорока домам, причем половине из них – весьма сильный, и пять семей выселили из зданий, которые были признаны опасными для проживания. «Раз они не могут управлять нами сверху, они решили, что будут влиять на нас снизу», – добавляет Сахар.

Когда я говорил со Спилманом, он просто отмахнулся, как только речь зашла о заботах местных арабов: «Да, мы ведем работы под жилыми домами, но это не опасно, если эти работы правильно организованы с инженерной точки зрения. А это так и есть». Однако мои попытки еще раз встретиться для разговора с ним или с другими представителями «Города Давида» успехом не увенчались. Юсуф Натче из исламского вакфа более словоохотлив. С его точки зрения, раскопки и попытки выселить палестинцев тесно взаимосвязаны. «Археология не должна быть инструментом для оправдания оккупации», – замечает он. «Всякий, кто владел Иерусалимом, делал одно и то же: возводил свою башню и поднимал свой флаг, – с усмешкой говорит Векслер-Бдолах, способная смотреть на вещи в историческом масштабе, единственно возможном в этом священном и неспокойном месте. – Но я думаю, что этот город сильнее любого из тех, кто пытается править им. Никто не может полностью стереть его прошлое».