Археология Тульской области

Ася Энговатова и Алексей Воронцов в радиоэфире «Proshloe»

Каким был не сохранившийся первый каменный храм Тульского Кремля? Как связано строительство засечных черт от татарских набегов и сохранение археологического наследия? И что стало известно о развитии металлургии в Тульской области задолго до появления знаменитого оружейного завода? 

Кандидат исторических наук, заместитель директора Института археологии РАН по науке Ася Викторовна Энговатова и учёный секретарь государственного музея-заповедника «Куликово поле» Алексей Михайлович Воронцов рассказывают об археологических работах, приуроченных к грядущему 500-летнему юбилею строительства Тульского Кремля. 

М. Родин: Что сейчас происходит в Туле? Активизация раскопок связана с грядущим 500-летием строительства кремля?

А. Энговатова: Да. Это часть большой программы, связанной с юбилейной датой, – губернаторской программы, которая ставила в том числе и интересные научные задачи, важные для общества и учёных.

М. Родин: Это не спасательные раскопки? Это тот случай, когда учёный сам выбирает, где он хочет копать, и предполагает, что он хочет найти? 

А. Энговатова: Да, это научные исследования, связанные с поиском первого каменного собора на территории Тульского кремля. Речь идёт о раскопках участка Успенского собора и попытках его музеефицировать – то есть показать обществу, как он выглядел в реальности. Мы сейчас ходим по замощённой площади кремля, а под нами находится несколько метров культурного слоя, различных археологических остатков. Мы ходим по живой истории. Когда ты это ощущаешь, когда  видишь историю в реальности (не как музейный экспонат за стеклом, а как часть среды), то воспринимаешь её по-новому. Ранее в нашей стране подобное музейное окно было сделано только в Московском Кремле, но программа тульского губернатора предполагает создание музейного окна и на территории центра Тулы.

М. Родин: Я так понимаю, что, как всегда в археологии, это окно в жизнь людей XVII века. Что именно мы узнаем благодаря раскопкам Успенского собора?

А. Энговатова: Вообще значение соборов для средневековой жизни города огромно. Оно значительно больше, чем мы сейчас себе это представляем. Недаром закладка, строительство соборов всегда упоминаются в летописях: это знаковое событие, это очень важная часть жизни общины – собор, куда приходили все. Строительство каменных соборов – особо сложная задача, к решению которой приступали на определённом этапе развития города, и для осуществления этой работы требовалось и мастерство, и финансы. В Туле были деревянные церкви, деревянные соборы, и только ближе к концу XVII века там выстроили первый каменный собор. Но его довольно быстро перестроили, а в XVIII веке воздвигли грандиозный собор, который мы частично видим сейчас на территории Тульского кремля. Но первый – ранний – Успенский собор, конечно, таил много загадок и вопросов: где точно он был расположен, как был сконструирован. В процессе проведённых научных исследований эти загадки во многом разгаданы.

М. Родин: Строительство собора было связано с изменением статуса города, верно? Какой была Тула до XVII века, и что подвигло жителей города построить каменный собор?

А. Воронцов: На самом деле никаких особых изменений статуса, конечно, не было. Но после того как в 1520 году – 500 лет назад – был построен Тульский кремль, он стал частью системы обороны южных рубежей Московского государства. Эта система, грубо говоря, выглядела так: берег Оки (там, где стоят Серпухов, Коломна) – самая ближняя к Москве линия обороны. Потом в сторону юга были выдвинуты крепости – Тульский кремль, Зарайский кремль. Затем устроили Засечную черту (и, кстати, полный текст Указа президента о праздновании 500-летия нашего кремля звучит так: «500-летие Тульского кремля как начало строительства Большой засечной черты»). Далее в сторону степи были выдвинуты остроги – такие как Епифань, Чернь, деревянные крепости, которые стояли на границе. Ещё дальше выходили сторожи.То есть это огромная система обороны, центр которой с XVI века – как раз Тульский кремль. Но в XVII веке он перестаёт быть краем обороны. Пограничная служба и система обороны уходят на юг, в Белгород – возникает  Белгородская черта. Соответственно, Тула начала жить иной, почти тыловой жизнью.

М. Родин: То есть из пограничного пункта Тула превращается в более-менее центральное поселение?

А. Энговатова: Да. Понятно, что в этой ситуации риск набегов и пожогов меньше, более стабильная жизнь, больше денег и возможностей. Мы знаем, что этот Успенский собор строился в том числе на пожертвования вотчинников, которые располагались вокруг Тулы. Это говорит об определённом росте города. Наличие каменного храма всегда знаковая вещь для любого города. И возможность сейчас исследовать это – довольно редкая возможность.

М. Родин: Получается, что на одном небольшом пятачке имеются два свидетельства разных этапов развития города? Собор – уже спокойная, относительно богатая Тула, а кремль – ещё оборона, ещё крайние рубежи. И этот этап тоже сейчас исследуется экспедицией музея-заповедника «Куликово поле»?

А. Воронцов: Мы проводим исследования в регионе давно. У нас, наверное, самая крупная экспедиция в регионе, и наши интересы выходят далеко за пределы Куликова поля, которое расположено на юго-востоке области.  Нас давно привлекали леса. 

Чем прекрасные тульские засеки? С тех пор как Иван Грозный повелел их не рубить, их  практически не трогали до сегодняшнего дня. То есть это реликтовые леса, в которых сохранились не только свидетельства эпохи Засечной черты XVI–XVII века, но и гораздо более древние поселения, городища, курганы, могильники. Такое богатство, безусловно, стоит того, чтобы его изучать, пропагандировать. Этим мы, в общем-то, и занимаемся.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что мы говорим о зоне реликтовых лесов, в которых проходила Засечная черта? Там рубили деревья, чтобы коннице нельзя было пройти. И поскольку много столетий Засечная черта не двигалась, там не было никакой распашки, то внутри этого леса сохранилось много памятников разных эпох?

А. Воронцов: Да.

М. Родин: Получается, что Засечная черта – памятник XVI  века, если его так можно назвать.

А. Воронцов: Да, по сути дела, стоит с середины XVI века.

М. Родин: Он сохранил для нас всё, что было раньше в этом лесу. А что археологически может остаться от самой Засечной черты? Мы понимаем, что это просто поваленные деревья. Но есть же какие-то опорные пункты.

А. Воронцов: Безусловно, есть. Да, там стоял лес, который рубили на высоте человеческого роста, а затем на пенёк поднимали поваленное дерево – и получалось совершенно непроходимое препятствие. Но в этих засеках имелись дороги, а на дорогах стояли крепости, которые назывались «ворота». Там несли службу казаки, пушкари, которые перегораживали эти дороги-проходы. По письменным источникам известно 28 таких ворот, а в реальности мы знаем всего двое.

М. Родин: То есть искать и искать?

А. Воронцов: Искать их очень сложно, потому что в лесу, тем более таком густом и замусоренном буреломом, можно пройти в трёх метрах от этих укреплений, которые сегодня не так уж сильно выделяются на поверхности, и не заметить их. Кроме ворот, на случай опасности возводили крепости, но мы в основном видим те из них, что были построены при реконструкции Засечной черты в 30-е годы XVII века. Крепости очень хорошо выражены. Они бастионного типа, строили их голландские архитекторы, которых привлекли к обновлению Черты. Мы знаем ещё валы с земляными крепостями, которые вынуждены были ставить в незалесённых участках – в промежутках между лесами. Всё это, безусловно, интересно изучать, и всё это – интересные объекты для показа.

М. Родин: Что раскопки позволяют узнать, например, о быте защитников Черты?

 А. Воронцов: К сожалению, те крепости, которые строились на случай опасности, стояли практически пустыми – иногда там останавливались войска, но постоянно никто не жил. Как вы понимаете, из любого военного лагеря хоть какой-то минимум находок, но происходит. Но не более того. А в воротах люди находились постоянно – там имелась изба, где сидел начальник этих ворот, там несли службу люди. И, не считая военного флёра, в воротах шла обычная жизнь XVI– XVII века, которую мы видим в раскопках в Туле и на поселениях, расположенных вокруг этой Засечной черты. Это действительно интересно. Когда мы недавно делали выставку по Засечной черте (выставка работает у нас на «Куликовом поле» до сих пор), она поражала воображение посетителей, поскольку Черта закрывала более 600 километров.

М. Родин: Да, масштабы этого мероприятия удивляют.

А. Воронцов: Мы с коллегами сделали там уголок, который я называю «Засечная черта – само совершенство». Сплошное и очень дешёвое совершенство. Для производства Засечной черты нужны были крестьяне с топорами. Всё. Никаких других ресурсов государство не тратило. Государство использовало крестьян, велев им рубить лес. Плюс – максимальное использование естественных оврагов, рек, болот, лесов. Засечная черта, наверное, шедевр фортификационного искусства на все времена.

А. Энговатова: На мой взгляд, научные исследования, археологические находки, которые были сделаны в связи с юбилеем, немножко по-другому заставили нас смотреть на многие вещи, известные нам по письменным источникам – скупым и протокольным. Археология наполняет жизнью все эти вещи. Мы видим, как строили храмы, какой использовали материал, как жили люди на засечных чертах, как хоронили умерших и т. д. Вся эта работа наполняет историю бытовой жизнью, которая очень интересна людям. Этих сведений никогда не получишь в письменных источниках.

М. Родин: Да, ты можешь буквально потрогать руками историю.

А. Энговатова: Да.

М. Родин: Вы уже упомянули про музеефикацию собора. Что ещё предполагается сделать к этому юбилею, чтобы представить людям результаты проведённых раскопок?

А. Энговатова: Это довольно большая, обширная программа, связанная в том числе и с открытием новых музейных экспозиций. Преображается центр Тулы. Там будут показаны итоги работы по программе – например, результаты археологических раскопок. Будет использован формат традиционной музейной деятельности, когда люди приходят в музей, смотрят находки, реконструкции, возможно, с использованием 3D-технологий. Но весьма важно, и это сейчас в очень распространено Европе, что будет осуществляться и показ на месте. Поэтому возможны туристические маршруты по Засеке, музеефикация in situ остатков Успенского собора. Для Тулы это внове, и, мне кажется, очень здорово, что здесь перенимают опыт Москвы с музейными окнами. Ценность такого показа очевидна для всех. Сегодня, когда очень много всяких фейковых новостей, всё делается в Фотошопе и так далее, подлинные остатки, которые лежат на своём месте, приобретают очень большое значение.

М. Родин: Показ in situ (то есть там, где нашли) – это хорошо, но и музейное дело не стоит на месте. Я мечтаю попасть в музей-заповедник «Куликово поле», мне его не раз представляли как одного из лидеров музейного дела в России. Расскажите, что у вас готовится к юбилею, какие интересные проекты вы осуществляете.

А. Воронцов: Наш музей достаточно сильно «растёкся» по Тульской области. Конечно, наша основная экспозиция – Куликово поле. Оно находится в 130 километрах от города Тулы: чистое поле, в котором стоит новый музейный комплекс. А рядом, в селе Монастырщино, находится ещё один музейный комплекс. У нас там действительно хорошие современные экспозиции. Приглашаю всех, кто ещё у нас не был.

Музеефикацией археологических объектов мы занимались давно. В наших экспозициях есть, например, гончарные горны, целиком вырезанные из раскопов и перенесённые в музейное пространство, металлургические горны, бытовые печки. Это один из вариантов музеефикации крупных археологических объектов, и такой работой мы занимались, начиная с 1995 года, ещё до основания музея-заповедника «Куликово поле» в 1996-м. Мы, конечно, продолжим активно этим заниматься, потому что это действительно интересно: сохранить часть раскопа.

Мне как археологу всегда было обидно, что вскрываются замечательные древние остатки, которые могли бы быть очень интересны публике. Вот, например, буквально несколько лет мы работали на раскопках тульской гончарной слободы. Когда были вскрыты эти гончарные мастерские, тоже кирпичные, очень красивые, мы пускали людей их посмотреть – и все восторгались. Но возможности их музеефицировать тогда не имелось, к сожалению. А сейчас это впервые получилось. И для меня это большой шаг. Я надеюсь, это первый, но далеко не последний объект в городе Туле, который будет музеефицирован именно там, где находится. И большая честь и хвала Институту археологии, с которым мы давно и очень плодотворно сотрудничаем.

А. Энговатова: И администрации. Потому что губернаторская программа предусматривала именно научные исследования с последующей музеефикацией. Вот сейчас говорили про дайджест всяких новостей. Нам как археологам, честно говоря, очень хочется, чтобы такие дайджесты делали и по тем интересным находкам, которые еженедельно раскапывают российские археологи.

М. Родин: Присылайте информацию, будем рассказывать про это, конечно. Для этого программа и создана. Что-то ещё успеем мы раскопать до начала юбилея?

А. Энговатова: Нам очень хочется сказать про наших коллег, которые нашли по-настоящему уникальные объекты, связанные с чёрной металлургией.

М. Родин: Это, я так понимаю, побочный эффект?

А. Энговатова: Побочный эффект юбилея.

А. Воронцов: Побочный эффект изучения засек позволил нам именно в этих засечных лесах найти прекрасной сохранности древние металлургические центры – начиная от I века н. э. и до кануна строительства Тульского кремля XIV–XV века. Нам стало понятно, как металлургия и в будущем оружейная промышленность становились сердцем Тулы…

М. Родин: Не на пустом месте всё это возникло.

А. Воронцов: Да. Есть давние и очень интересные металлургические традиции, обусловленные природными факторами: залеганием бурого железняка, который легко можно было добывать даже кустарным способом. Его добывали вплоть до XVIII века, эта руда использовалась ещё на тульских заводах. Мы считаем, важно об этом помнить. Администрация области нас поддержала, и, может быть, следующим юбилеем будет юбилей металлургического производства в городе Туле и его окрестностях. То есть один юбилей позволил открыть другой юбилей – 2000 лет тульской металлургии.

М. Родин: И это очень интересно, потому что мы вообще не очень много знаем про металлургию в этом районе. А она, оказывается, имеет такие древние корни. Спасибо вам большое!