Римские города Британии

Стенограмма эфира программы "Родина слонов" с кандидатом исторических наук Антоном Ералыевичем Барышниковым.

М. Родин: Есть достаточно распространённая простая, понятная картина: римляне пришли к варварам и там у них организовали цивилизацию, построили города с канализацией, с ровными улицами, общественными зданиями, брусчаткой, и т.д., и все современные британские города стоят по сути на римских фундаментах. Но, как всегда выясняется в истории, всё сложнее. И чем дальше, тем больше наука видит всё более интересную картину. И эта картина, процесс изучения римских городов в Британии, позволяет нам разобраться в том, как шёл процесс той самой романизации, о которой мы с вами уже говорили с гостем нашей программы.

Давайте нарисуем картину, которую будем разрушать, и расскажем, как она складывалась. Верно ли то представление, о котором я сказал в самом начале?

А. Барышников: Как всегда, всё правильно. Урбанизация безусловно связана с приходом Рима. Это наряду с остатками военного присутствия на севере и западе острова, пожалуй, наиболее явное материальное свидетельство римского присутствия в Британии. Но при этом у нас есть много разных "но", которые разрушают привычный стереотип.

Если говорить об историографии, о том, как складывался этот образ, то в начале ХХ века, когда Фрэнсис Хэверфилд написал свою работу, посвящённую романизации Британии, преобладало мнение, что римляне пришли и построили города. Поскольку Британия была далёкой провинцией, и жители её были более "дикими", "примитивными" (тогда это говорилось без кавычек), чем жители других регионов империи, особенно средиземноморского бассейна, города были небольшими, средними в лучшем случае, и как только римляне ушли, они быстро оказались заброшенными.

Т.е. был образ: "римляне, которые построили города". Как они строили, как возникали города, как проходила урбанизация – этот вопрос мало заботил даже Хэверфилда, хотя в его книге есть не очень большая глава, где есть набросок того, как выглядел и как примерно развивался римский город. Но, опять же, картина была выстроена на представлениях о кельтах, галлах и британцах, восходящих к античной традиции, и отчасти на тех немногочисленных материальных свидетельствах, которые были доступны.

К тому времени уже исследовались археологически несколько памятников, прежде всего речь идёт о Каллеве, о которой мы ещё поговорим, это уникальный случай романо-британского урбанизма. Но при этом данных было недостаточно. И методология науки не развилась настолько, чтобы их суметь интерпретировать несколько иначе.

К середине ХХ века, к послевоенному времени, картина несколько изменилась. И раскопок было проведено больше, материала собрано больше. И исследователи стали смотреть несколько иначе на то, что они читают в античных источниках. И образ Рима, который просто пришёл и появились города вместе с остальной цивилизацией, как будто установили компьютерную программу, изменился. В середине ХХ века возобладала концепция, которая, наверное, лучше всего выражена в работах Грэма Уэбстера о том, что возникновение городов было связано с присутствием римской армии и римской администрации в провинции. Т.е. армия приходила, строила дороги, на дорогах возникали хабы, где возникали города – узлы, где собирались налоги, ресурсы, где останавливались члены провинциальной администрации, и т.д.

М. Родин: Что-то вроде погостов княгини Ольги на Руси?

А. Барышников: Видимо, да. Англичане, мне кажется, не употребляли такой аналогии, но что-то похожее здесь есть. Это логичное, логистическое, можно сказать, следствие римского завоевания. Опять же, и в первом классическом образе, и в этой картине мы можем видеть, что здесь делают именно римляне.

Как мы помним с одной из наших предыдущих встреч, сейчас романизация и влияние Рима рассматриваются несколько иначе. И даже те, кто признают, что Рим оказывал серьёзное влияние, подчёркивают сложную сущность происходящих процессов. Соответственно, начиная с 80-х-90-х гг. возобладало мнение, что урбанизация, во-первых, была очень разной, а во-вторых в ней большую роль играл местный фактор. Позиция, поведение, действия местных элит. И мы не можем сказать, что римляне пришли на пустое место и сказали живущим здесь бриттам: "Вот здесь у вас будет город, вот вам дом с резным палисадом, живите". Сейчас касательно многих городских центров существует мнение, что римское влияние, безусловно, было, но оно было часто опосредованным. И носителями этого влияния, теми, кто реализовывал идею римского, античного города, были местные элиты, и часто эти города возникали из доримских поселений. Вырастали, сочетая элементы как римского, античного города, так и местных поселений, которые существовали ещё до прихода римлян.

При этом, если посмотреть на имеющийся материал, его стало настолько много благодаря как регулярным раскопкам, большим проектам вроде того же самого в Каллеве проведённого, так и охранным раскопкам, разведкам, которые часто дают обрывистый материал, но тем не менее очень информативный, сейчас складывается впечатление, и я разделяю это мнение, что у нас нет единой модели романо-британского урбанизма и нет единого "образцового" города римской Британии. А есть несколько вариаций развития, которые в той или иной мере встречаются в разных местах. То есть у нас не единый процесс урбанизации, а много разных линий, которые в зависимости от региональных особенностей, от позиции Рима, позиции местных элит складывались каждый раз по-своему.

М. Родин: И мы сегодня разберём разные варианты развития урбанизма. Но начать надо с того, что, собственно, было до Рима. Понятно, что там мало письменных источников, но, как говорит Александр Сыроватко, я очень люблю эту метафору: "В Британии столько же археологов, сколько в России, только Британия чуть-чуть поменьше. Поэтому раскопана она немножко лучше". То есть у нас есть какой-то материал. Есть образ, когда читаешь римских историков, как они покоряли галлов, бриттов. Такое ощущение, что пришли, погоняли по лесам дикарей и принесли им цивилизацию. Как жили бритты до прихода римлян?

А. Барышников: Этот вопрос безусловно интересный и сложный, поскольку у нас есть потребность в большем изучении доримского периода и особенно кануна римского завоевания, поскольку очень много пока не ясно до конца. Хотя, опять же, за последние лет 30-40 огромный прогресс. Исследовано, археологически прежде всего, несколько значимых памятников. Наверное, наиболее интересные из публикаций последних лет – это раскопки на севере, там, где находилось укреплённое поселение бригантов, Стэнвик. Там, возможно, жила семья, родственная царице Картимандуе. Здесь, конечно, много вопросов, и мы пытаемся соотнести письменные источники с материальными.

Если говорить, что было до римлян с точки зрения городских поселений, естественно, античные авторы говорят, что не было ничего такого. Городов у них не было. Было то, что принято называть, и сейчас мы в науке называем это термином "оппидум". Это укреплённое поселение, которое в Британии отличается от континентального смысла этого понятия. В Британии оппидумом принято называть поселение, которое не совсем ещё нуклеарное, у него могут быть несколько центров, которое очень большое по площади, но в то же время не густозаселённое, потому что оно по сути объединяет несколько деревень, и границы которого заметны по земляным укреплениям прежде всего. И отчасти эти поселения были защищены самой природой. Об этом тоже сообщают античные авторы. И здесь как раз археология с античной традицией сходятся.

Но античная традиция показывает, что оппидумов было намного больше, а перед оппидами были, и здесь не очень понятно, это две разные стадии, одна из которых переходит в другую, или это две модели протоурбанизма, которые сочетались, были т.н. форты на холмах, "hillfort'ы", которые были намного меньше. И понятно, почему они назывались фортами на холмах: потому что они расположены на холмах. Это укреплённое прежде всего палисадником и системами рвов и валов небольшое компактное поселение на валах. Самое известное – это Maiden Castle, наверное.

М. Родин: То есть нечто вроде замков?

А. Барышников: Наверное, можно сказать и так. Крепостиц. Деревянные кремли, если уж приводить аналогичные термины. Во всяком случае по реконструкциям это выглядит похоже. Maiden Castle существовал как раз до прихода римлян. Его штурмовал, как считается по реконструкциям, легион Веспасиана, будущего императора.

М. Родин: А какого они были размера?

А. Барышников: Не соврать бы вам: там были разные размеры. 8-10 га, если мне не изменяет память, средние. Довольно крупные. По сравнению с оппидами, которые были большими, но мы должны иметь ввиду, что площадь оппида включала в себя и пастбища, и лес, и болото могло быть внутри, и сакральные места, и несколько деревенек, и торговый пункт с ремесленными мастерскими. То есть оппид был не городом в нашем понимании, хотя впоследствии он, видимо, мог в него перерасти.

И эти hillfort'ы, Maiden Castle, Hod Hill, Ham Hill, из тех, которые наиболее известны на территории Британии, ко II в. постепенно приходили в упадок. Хотя здесь не очень понятно: то ли люди использовали их как сезонные укрепления для тяжёлых времён или времён военных действий, или люди действительно их покинули. Здесь предстоит ещё много чего исследовать. На данный момент консенсуса в научной литературе я не встречал.

Но консенсус есть в том, что с I в. до н.э. у нас всё больше и больше становится этих самых оппидумов, которые очень большие. Сейчас в интерпретации подобных поселений делают акцент на том, что это были прежде всего центры власти. Не хозяйственные центры, а именно центры власти, где, видимо, пребывала большую часть времени местная племенная элита, куда прибывали наёмники этой элиты, различные авантюристы с континента, торговцы. И именно в оппидумах были центры как религиозные, сакральной жизни, так и центры торговли, которая часто совпадала с дипломатией. Т.е. эти самые элиты концентрировали в своих руках все культурные контакты, торговые пути.

И, как мы знаем, до середины ХХ века про оппидумы начали говорить, но что они были такими, как их описывал Страбон или Цезарь, что это не города, а признак варварства, которое не умеет упорядоченно строить. Никакой регулярной планировки, всё вразнобой, вразброс. А в середине ХХ века при раскопках Каллевы выяснилось, что римскому городу и его регулярной планировке улиц предшествовала планировка, которая была заложена, видимо, в начале I в. Она, видимо, заложена до прихода римлян. И сделана, у нас нет никаких сомнений, местной элитой, по её инициативе, и она подражала галльским городам уже под властью Рима, судя по тому, как это устроено, таким образом создавая свой вариант урбанизма. Возможно, этому предшествовало что-то ещё, мы просто не знаем. Возможно, что регулярная планировка в Каллеве – это далеко не единственный пример регулярной планировки.

Это, конечно, значительно усложняет наши представления. Если раньше мы думали, что модель римского города пришла вместе с Римом, с римской властью, легионерами, ветеранами, которые могли быть планировщиками, прорабами на этих стройках, то здесь ситуация намного сложнее. Получается, что местные элиты, племена сами шли этим путём. Но пока не ясно, было ли это исключением, подтверждающим правило, или это новое правило, которое предстоит ещё доказать.

М. Родин: Плюс это могло быть опосредованное влияние тех же римлян. Они сами ещё не дошли. Как камень бросили, а волна дошла через галлов.

А. Барышников: Это однозначно было влияние римлян. Поскольку в принципе весь юго-восток острова, который и будет центром урбанизма, ориентировался на Галлию. По сути можно сказать, что это единый регион: северная Галлия со странами современного Бенилюкса, северной Германией и кусочком Испании. Это единая контактная зона, которая до римлян была общим культурным пространством. И после прихода римлян через неё влияние Рима и средиземноморской культуры шло активнее. Влияние Рима здесь очевидно. Другое дело, что это явно не Рим.

М. Родин: Как выглядел оппидум, начиная со стен и продвигаясь вглубь? Ведь оградить такую территорию – это надо постараться. Это сложнее, чем сделать небольшой компактный город.

А. Барышников: Многие реконструкции этих укреплений часто страдают умозрительностью, потому что здесь сочетается материал археологии, конкретных раскопок каких-то кусочков этих укреплений, аэрофотосъёмки, современных ГИС исследований. И не всегда понятно, правильно ли мы восстанавливаем эти системы рвов и валов. И насколько это была система, а не постепенно наслаивающиеся друг на друга укрепления.

Если так говорить, можно представить большую территорию, очень значительную, которая в несколько раз могла превышать будущий римский город. Если римский город, условно говоря, 40 га, то оппидум мог быть 120 га. Какая-то часть этой территории обозначена системой сигнальных башенок. Какая-то часть – несколькими валами и рвами. Они могли менять периодически своё положение, находиться друг к другу под углами, и не очень понятно, с чем это связано. И датировка часто затруднена бывает, и не очень понятно. В другом месте у нас лес, который закрывает. В третьем месте может быть болото. И палисадник. Получается, естественные и искусственные преграды создают систему естественно-искусственных границ, по которой мы сейчас видим, что это была какая-то единая территория. То, что называют поселением. Не городским, безусловно, в нашем понимании и понимании римлян. Но тем не менее это явно ограничивало территорию.

М. Родин: Хорошо, что мы знаем о планировке Каллевы? Как она выглядела?

А. Барышников: Границы оппидума примерно такие же, как и у всех. Но в самом сердце оппидума, где находились несколько крупных жилых построек, традиционных круглых домов прежде всего, хотя как раз в Каллеве, если мне не изменяет память, встречаются строения и прямоугольной формы, что тоже явное влияние континента. И что, опять же, сильно усложняет наши представления о городе, о городской застройке. И там появляются под прямыми углами несколько улиц, которые, видимо, соединяли центр власти, постройки, связанные именно с элитой, и, вероятно, ещё сакральные какие-то моменты. Но здесь толком не понятно, потому что Каллева хоть и исследована намного лучше, чем большинство городов, всё равно эти исследования занимают, наверное, процентов 5 всего города, тем более оппидума, где исследовано ещё меньше.

Т.е. видно, что планировка была. Эти улицы были проложены и просуществовали несколько десятилетий, пока не пришли римляне и она не сменилась другой планировкой с другой ориентацией. Причина этого переустройства, конечно, не понятна до конца. Потому что в принципе власть в Каллеве оставалась та же самая. Римляне не свергали местного правителя Тогидумна, про которого мы тоже уже говорили. Это любимый фольклорный персонаж этого региона. Но тем не менее город начал перестраиваться. Но то, что присутствовал какой-то кусочек как минимум, создававший, по-видимому, несколько центральных кварталов, которые выглядели уже как античные городские кварталы, это очевидно.

М. Родин: Но вряд ли там была брусчатка. Как вообще выглядело бриттское общественное здание?

А. Барышников: Так же, как и любое другое бриттское здание, судя по всему. Мы об общественном характере часто делаем гипотетическое предположение, поскольку оно больше, чем простой жилой круглый дом. Так, бриттские здания доримского времени (и в римское время они сохранялись, даже в черте городов продолжали существовать, просто не в центре) – это круглые постройки, отчасти по технологии напоминающие мазанку. Насколько я могу судить, это считается основным. Опять же, у нас, к сожалению, не так много материала, поскольку прежде всего органика, а не камень.

Следы домов есть, мы столбовые ямы посмотрели и сделали вывод. Обычно по масштабу. Круглый дом, соответственно, с очагом в центре, но больше. И с ним может быть связано больше мусора, указывающего на какой-то более элитный характер. Монеты римского времени, битая импортная керамика. Вот это нам указывает, что это здание общественное. Каких-то аналогов больших длинных домов, как у германцев часто выделяют... Здесь не удаётся установить, что этот тип постройки точно связан с публичным характером его существования.

У Каллевы появилась эта планировка, пусть и простая по меркам настоящего римского города. Который мы берём за образец, но далеко не факт, что для местного населения он был образцом. Это могло выглядеть очень интересно, заманчиво, но неудобно. Понимаете, вы вдруг начали жить в здании с углами. У вас никогда раньше углов не было. Их же надо мыть. В углах всегда много грязи собирается. Это, конечно, шутка, но на самом деле мы до сих пор от этого момента не избавляемся. У нас оптика всё-таки выстроена на римское. И мы считаем, что город в античном мире должен быть таким. И всё, что не попадает в эти категории, мы рассматриваем как недогород, не совсем город, попытку создать город. С этой оптикой Каллева может показаться забавной. Потому что это ещё оппидум, а в центре появляется кусочек римского. Как ложка мёда в другом мёде.

М. Родин: А вокруг этого общественного квартала, я так понимаю, хаотично были раскиданы усадебки, отдельные дома со своими приусадебными участками...

А. Барышников: Загонами для скота, и т.д. Да. Всё остальное напоминало раскиданную по большой территории деревню или несколько деревень. С нашей точки зрения, опять же.

М. Родин: Известный стереотип: британские острова – дождливое место. Как там с улицами было? Было какое-то деревянное мощение, ещё что-то? Хоть как-то археология что-то находит?

А. Барышников: Археологи находят дороги и мощение улиц. Именно деревянное прежде всего. Больше найдено, насколько мне известно, на севере и на западе. В Уэльсе, в частности, довольно значительные тракты находили, связанные с городами, с поселениями. Здесь у нас, к сожалению, больших памятников нет, которые могли бы показать, как это работало. В отличие от римских дорог, которые внутри городов хорошо известны.

Здесь вопрос, достаточно ли хороша методология исследования, насколько мы хорошо это выделяем. И смотрели ли мы на это раньше, как стоило смотреть. Возможно, мы не замечаем, потому что не смотрим. Есть перспективы. Сейчас, насколько мне известно, есть несколько проектов, которые посвящены доримскому времени, железному веку. И надежда во многом на них, что будут созданы новые реконструкции, где такие, казалось бы, очевидные вещи, как дороги, тропинки между различными секторами, сегментами оппидумов будут восстановлены, и хотя бы предпринята попытка понять, как они жили, как это работало.

М. Родин: Мы говорим про Каллеву в основном. Я думаю, что с неё можно перекинуть мостик в римский период. Как она развивалась при римлянах? Это один из характерных типов развития урбанизма.

А. Барышников: Да, это один из типов. Когда римская власть и ресурсы находят могущественного и инициативного агента на месте, в данном случае в лице Тогидумна, бриттского царя и клиента Рима, который получил гражданство, видимо, за поддержку Рима во время завоевания и, может быть, последующих проблем во время восстания Боудикки.

И именно под эгидой Тогидумна Каллева начинает перестраиваться на римский манер. Происходит перепланировка. На смену той робкой попытки создать регулярную планировку до римлян появляется явно более масштабный, продуманный план города. Появляются улицы, вымощенные по римскому образцу. Появляются здания. В первые десятилетия, как считается, они деревянные и постепенно заменяются каменными. Степень постепенности и что менялось первым – не очень ясно. Но появляются здания именно римского образца. Появляется форум, здание базилики, административный и торговый центр города. Появляются храмы, бани. И мы точно знаем благодаря эпиграфике, что переустройство Каллевы шло явно под эгидой Тогидумна, потому что мы встречаем его имена как в античных источниках, так и в эпиграфике, где он позволяет строить храм в честь Нептуна и Миневры. И благодаря находкам черепицы с клеймами с упоминанием императора Нерона мы знаем, что в строительство были вовлечены императорские ресурсы. Видимо, будучи в хороших отношениях с Нероном и центральной имперской властью, Тогидумн использовал эти ресурсы, чтобы сделать Каллеву подобием римского города.

М. Родин: Какую роль играли римляне во время этой перестройки? Бритты не могли же просто копировать, куда-то съездить и посмотреть.

А. Барышников: Под римлянами мы имеем ввиду ветеранов, которые могли быть прорабами, организаторами, ремесленников.

М. Родин: Которые могли быть даже неиталийскими римлянами.

А. Барышников: Да. Здесь мы римлянами называем людей, которые в Риме могли ни разу в жизни и не быть. А просто обладать гражданством, необходимыми навыками, опытом. Их присутствие должно было быть, чтобы город строился. Потому что, конечно, скопировать с нуля технологии и само планирование, сам образ города скопировать не получится. Тем более, чтобы он получился по настоящему провинциальным римским городом.

Участие этих специалистов несомненно. Вопрос только в том, что у нас, к сожалению, эпиграфически их присутствие не подтверждается. То есть да, мы можем сказать, что римские легионеры, ветераны строили много всего на севере провинции, где располагалось большинство гарнизонов, и там остались надписи, кто где что соорудил. Этот кусочек вала Адриана построила такая-то когорта, этот – такая-то.

Здесь у нас таких данных нет. Там упоминаются коллегии чужеземцев, т.е., вероятно, торговцев и ремесленников. Но кто они были, какую роль играли в строительстве города и в развитии городского пространства, хозяйства, мы, к сожалению, не знаем. То есть здесь из серии "должны были быть, но не знаем точно".

М. Родин: Сколько у Каллевы ушло времени на то, чтобы превратиться в нормальный римский город с планом, банями?

А. Барышников: Бани там появились довольно быстро. Вопрос чистоты и гигиены был важен для людей. Получается, к времени Флавиев, к 70-м гг., это уже был римский город, выросший из оппидума. При Флавиях он в очередной раз перестраивается, поскольку при Флавиях умирает Тогидумн, клиент, который правил значительной частью юга Британии. Его царство административно включается в состав провинции, переформировывается, на месте появляется три разных территориальных округа. И Каллева перестраивается. Как и все города при Флавиях, она перестраивается в камне прежде всего. Если до этого они в большей степени деревянные, то после Флавиев они в большей степени каменные. Естественно, судьба каждого конкретного здания, города была немножко разной.

Но линия постепенно идёт так, что постепенно город становится каменным и более заметным в связи с этим в археологии. Поэтому то, что после Флавиев, мы очень хорошо обычно знаем. То, что во II-III вв., мы знаем ещё лучше. А то, что было между завоеванием и Флавиями, известно хуже. За исключением Камулодуна, там это известно лучше.

Каллева после Флавиев стала типичным провинциальным римским городом. Но в то же время значительную роль в нём, судя по эпиграфике, продолжала играть местная элита. Мы знаем семью Томониев, которая как минимум на протяжении сотни с лишним лет сохраняла своё влияние. Именно представители этой семьи встречаются в надписях. Соответственно, они были организаторами, спонсорами публичных построек.

М. Родин: И вот вы упомянули Камулодун, который представляет другой вариант развития, не такой мирный, скажем так. Это тоже старый бриттский город, но там всё по-другому. Как там было?

А. Барышников: Тут ситуация интересная и более логичная, если смотреть, как шла история римской Британии. 43 г. – завоевание. Центром владений бриттских противников Рима, союза бриттов под командованием Каратака, является как раз территория Камулодуна, который был оппидумом до римского времени. И римляне, победив Каратака, взяв Камулодун, не очень понятно, они его взяли штурмом, или осадой, или он сдался, изгнав Каратака, мы не можем точно сказать, римляне закладывают там легионный форт.

М. Родин: Прямо посреди города?

А. Барышников: Да. В сердце города появляется форт. При этом рядом с фортом, в районе Gosbecks, в районе Sheepen, продолжают существовать бриттские поселение. Причём в районе Sheepen, судя по всему, жила элита местного племени, видимо, которая перешла на сторону римлян.

М. Родин: Район, вы имеете ввиду, внутри города?

А. Барышников: Нет. Это за пределами римской крепости, внутри оппидума. Отделено от римской крепости небольшой речкой. И, насколько мы можем судить, все места, значимые с точки зрения религии, для бриттов сохраняются. В районе Gosbecks появляется романо-британский храм. Видимо, завоеватели попытались создать такой синтез. Про ранние стадии мало что понятно. Но ясно, что религиозная активность римлян тоже присутствовала.

Крепость существует несколько лет. После того, как, кажется, регион был окончательно замирён, армия уходит в сторону Уэльса и севера, чтобы расширять провинцию. А на территории бывшей крепости селятся ветераны. И так появляется первая колония ветеранов в Британии. Всего колоний ветеранов три, а всего колоний четыре.

М. Родин: Получается, у нас есть старый бриттский оппидум, в центре которого начинает разрастаться настоящий римский город, начинающийся от крепости, и потом перестроенной крепости.

А. Барышников: Это как раз классика, когда есть у нас фундамент, планировка крепости, и это становится основой городской планировки. С прямыми улицами, постройками, которые вырастают на месте. Как показывают исследования Филиппа Крамми, большинство зданий было снесено до фундамента, потом на фундаменте строили по-новому. Опять же, ориентируясь не совсем на средиземноморские образцы, а скорее на галльский вариант урбанизма. В сооружении зданий, в технологии получается очень много параллелей с галльскими и с военными постройками в Германии.

И всё это существует таким образом. Бриттское поселение, в Sheepen'е прежде всего, и римская колония сосуществуют некоторое время. А потом происходит восстание Боудикки, в результате которого колония разрушается. Красочные рассказы об этом разрушении, предзнаменованиях и прочем есть у Тацита, есть у Кассия Диона. И, судя по оговорке Тацита, жители колонии должны были предпринять меры против восставших, но они не могли ничего решить, потому что кто-то им мешал. По фразе Тацита складывается впечатление, что многие возражали, и эти возражавшие были пятой колонной внутри.

М. Родин: Т.е. римляне, которые начали сочувствовать бриттам?

А. Барышников: Я подозреваю, что речь идёт о том, что эти самые бритты, жившие в районе Sheepen, могли считаться если не гражданами колонии, то, поскольку они были элитой, судя по материальной культуре этого поселения, играли важную роль в жизни этих двух поселений (или одного поселения, здесь не понятно, как это было оформлено) и было логично, если бы они выступили на стороне бриттов, а не часть бывших легионеров, которая с этими бриттами воевала. Это даже не прямая фраза, это скорее интонация. Может, это у Тацита паранойя, и у нас паранойя, когда мы читаем Тацита. Кто знает.

Но ситуация была довольно сложной. И когда пришли восставшие, колония была разрушена, Sheepen был заброшен. При этом культовые места, Gosbecks и Stanway, кладбище элитное там, не были осквернены и разрушены. И они продолжат сохранять своё значение и после восстановления колонии. Возможно, не всё местное население перешло на сторону восставших. Здесь, к сожалению, не понятно почти ничего, кроме того, что колония была разрушена. Она впоследствии восстанавливается на том же фундаменте.

Другое дело, что масштаб теперь другой. Изначально, судя по вложенным силам, судя по тому, что там строился храм Клавдия, это должен был быть центр провинции. Но, поскольку Камулодун был разрушен, и находился он не в самом удобном месте с точки зрения логистики как торговой, так и военной, и, соответственно, управленческой, здесь, получается, Камулодун утратил своё значение. Если сначала это главный город провинции, судя по замыслу, то теперь это один из больших городов, но далеко не главный.

М. Родин: Ещё, я так понимаю, не очень сработала тактика искусственного внедрения. Т.е. у нас есть уже устоявшееся бриттское поселение. И туда искусственно взять и засунуть кусок римского города не получилось даже в смысле какого-то социального напряжения. Которое в том числе и привело к восстанию Боудикки.

А. Барышников: Да, не получилось. Но опять же есть красочное описание Тацита, как ветераны выкидывали местное население с земель, грабили, заставляли платить подати, чтобы сооружался храм Клавдия. Это привело к недовольству и участию триновантов, местного племени, в восстании. Вопрос в том, насколько это было масштабно. Опять же, мы не можем эти процессы притеснения, угнетения зафиксировать. Но это не значит, что их не было.

Другое дело, что такая имплантация города здесь не сработала в силу того, что здесь слишком сильна была элита. И поэтому всякое действие против неё могло возмутить. И, видимо, она была не настолько проримски настроена изначально.

А вот в Веруламии, где будет муниципий, в другом городе, современном Сент-Олбанс, эта имплантация сработала. И Веруламий в отличие от Камулодуна развивается более последовательно и сохраняет черты как бриттского, так и римского поселения. Там, правда, была имплантация не множества ветеранов, а, видимо, нескольких десятков. Вероятнее всего, судя по анализу материальной культуры, прежде всего ветеранов вспомогательных войск, которые были не настолько римлянами, как легионеры. Может быть, не было таких серьёзных социокультурных границ. Т.е. впоследствии мы видим, что имплантация работала, но не так хорошо, органично, как Каллева.

М. Родин: Давайте разбирать другие примеры. Самый известный – Лондиниум. Можем ли мы про этот город говорить, что он построен римлянами, появился благодаря им?

А. Барышников: Безусловно. Можно говорить, что как раз Лондиний – это главное наследие Рима в Британии, на мой взгляд. И это уникальный город в связи с тем, что он один из самых изученных в Римской империи. Кто-то даже писал, что он самый изученный. Я немного сомневаюсь: всё-таки у нас есть Рим. И я не уверен, что Лондиний более изучен, чем Рим с точки зрения археологии.

М. Родин: С другой стороны, он весь под современным городом. Мне кажется, тяжело здесь.

А. Барышников: В общем, да. Хотя находок много. Помните, мы с вами говорили про таблички. Лондиний в этом смысле город уникальный, и он совершенно не образцовый. Это город, который возник без участия местных элит явно. Потому что он возник на месте, которое находилось на границах племенных территорий и, получается, не принадлежал ни одному племени.

М. Родин: Т.е. в чистом поле, с нуля?

А. Барышников: Да. В чистых поймах рек. Здесь у нас речь идёт о Темзе и Уолбруке. Он возник там, где было удобно. Там, где была переправа через Темзу. Там впоследствии будет построен мост. Туда удобно через Кент по рекам доставлять товары, провизию. И здесь вопрос, как он возник. Есть мнение, что он возник прежде всего как перевалочный пункт для римской армии. Это, получается, было намеренное действие прежде всего завоевателей, "генерального штаба", планировавшего и осуществлявшего вторжение.

Вторая версия – что он возник как своеобразный побочный эффект вторжения. Что здесь поселились торговцы, ремесленники, потому что здесь было просто удобно. Они шли за армией, обеспечивали её. И, судя по находкам спинтриев, монеток с изображением сексуальных сцен, возможно, обеспечивали её сами разными способами, и досугом в том числе.

То одна, то другая версия преобладает. На мой взгляд возможно, что возник одновременно и склад по инициативе командования, и сразу же там поселились торговцы. И вопрос, кто первый, здесь на самом деле глубоко вспомогательный. Ясно, что это появилось в процессе и в связи с завоеванием, в связи с появлением новых путей. Потому что для бриттов, судя по всему, эта территория отчасти сакральная. Здесь было мало поселений, они были очень незначительные по масштабу, часто временный характер носили. И поэтому здесь какого-то бриттского элемента, влияния нет.

Именно поэтому Лондиний изначально выглядит римским. Конечно, сначала это скученное, густонаселённое, немножко хаотичное поселение торгового характера. Но Тацит, когда описывает восстание Боудикки, говорит, что уже к 60-му году Лондиний был уже крупным поселением, где жило много людей: ветеранов, торговцев, ремесленников, местное население, которое, видимо, по тем или иным причинам вынуждено было покинуть своё сообщество, стать мигрантами, тоже здесь селилось. Т.е. он стал центром притяжения и центром новой жизни. И после уже разрушения при Боудикке, хотя, конечно, плохо говорить так о событии, в котором погибли тысячи человек, но для развития города оно сыграло позитивную роль, потому что та хаотическая застройка, которая была, была уничтожена, и на месте разрушенного Лондиния быстро, особенно по сравнению с Камулодуном и другими городами, пострадавшими от восстания, вырастает новый город. Который с более регулярной планировкой, который при Флавиях превращается в каменный город. Там появляется дворец, как считается, наместника, там появляется прокуратор и делает его своей ставкой, Юлий Классициан, который как раз был ответственен за реконструкцию провинции после разрушения Боудикки и переустройство самих отношений внутри провинции, видимо, внутриполитических, и, естественно, финансово-экономических. Т.е. стал финансовым, экономическим, политическим центром. Это уже была настоящая столица провинции. Лондиний – самый главный, самый римский из всех городов.

И в этом смысле он исключителен ещё и потому, что мы на самом деле не можем сказать, был ли у него какой-то официальный статус. Мы знаем, что Камулодун был колонией, Веруламий – муниципием. Это статусы, которые предполагали определённые правовые обязанности жителей, которые предполагали определённые привилегии. Хотя у нас не осталось документов, источников, непосредственно связанных с Британией, но мы по аналогии с континентом можем судить про то, что значило жить в колонии. С Лондинием проблема в том, что у нас нет ни одного свидетельства о том, что это была колония, и ни одного свидетельства, что это был муниципий. Не очень ясно, когда римские авторы говорят, что во время восстания Боудикки было разрушено два города (Светоний в частности говорит), какие города имеются ввиду. И считается ли Лондиний официально городом. Или это просто большой оппидум нового типа.

М. Родин: Муниципий римский подразумевает же определённую систему управления.

А. Барышников: Здесь проблема в том, что у нас нет этого в эпиграфике. У нас нет античной традиции, которая сказала бы, что он был муниципием. Про Веруламий Тацит прямо говорит: "муниципий Веруламий". И хотя здесь нет эпиграфики, мы знаем, что он им был.

В случае с Лондинием есть точка зрения, которую обосновывает Роджер Томлин, опираясь как на археологию, так и на эпиграфику, что, видимо, при Флавиях, или в начале II в. н.э., когда Лондиний в очередной раз застраивался, и когда появляется несколько больших публичных надписей, нам известны только их осколки, по которым нельзя ничего толком сказать, но они появляются. На основе этого по аналогии с тем же Веруламием и другими городами можно предположить, что в это время Лондиний должен был получить статус муниципия. Но, опять же, это гипотеза, которая весьма вероятна, учитывая особый характер Лондиния, обилие материала, который мы имеем, масштабы города. Он не мог быть просто центром civitas, центром племенной общины, потому что никакой общины с ним не связано, в отличие от той же Каллевы. В этом прелесть изучения романо-британских городов: мы знаем много, и не знаем в то же время ничего.

М. Родин: Как выглядел римский Лондиниум? Он был похож на Рим, который мы представляем себе по реконструкциям римских форумов, стен?

А. Барышников: Во многом похож, за исключением большого количества холмов. В связи с тем, что большая часть Лондиния находится под центром Лондона, копать его должным образом не получается. Только если строительство больших метро, как было не так давно: строительство нескольких станций метро и новой дороги. Здесь у нас довольно много интересных находок.

Выглядел он похоже на крупные города. Думаю, он был похож на Лугдун (Леон), похож был отчасти на Рим. И благодаря анализу того, что мы находим, видно, что центр города был совсем римский, если мы говорим о нашем представлении античного города, а ближе к окраинам были торгово-промышленные, если можно так выразиться, районы, которые были с узкими улочками даже не мощёными, где-то, может быть, можно назвать словом "трущобы". Не очень давно выходила очень интересная статья, Дженни Хоу, если я правильно помню, посвящённая фальшивомонетчикам Лондиния. Находкам фальшивых монет. Там была целая индустрия поддельных монет. Хотя Лондиний не имел права чеканить свою монету, там умельцы находились.

Можно только представлять, сколько интересного жизнь Лондиния в себя включала. К сожалению, не так много известно пока. Больше мы знаем про центр, про религиозную жизнь благодаря находкам того же самого храма Митры, знаменитого в 50-е гг. По эпиграфике мы можем сказать, что население было очень разным. Находки скелетов в начале XXI в. показывают, что в Лондинии жили выходцы из Азии, видимо, даже из Китая. Судя по анализу ДНК, связанные как раз с Китаем.

М. Родин: То есть империя сюда пришла целиком и полностью.

А. Барышников: Да. Ещё много интересного предстоит исследовать.

М. Родин: Вы упомянули про "инородцев". Что мы вообще можем сказать о городском населении? Понятно, что у всех городов судьба разная. Но в целом можем ли мы говорим о какой-то полиэтничности, моноэтничности разных городов? Ведь, насколько я понимаю, в этих городах действительно вся империя была представлена.

А. Барышников: Больше всего были представлены выходцы из западных провинций. Галлы, испанцы, германцы, ветераны, фракийцы. Италики были. В целом, конечно, в зависимости от города меняется, но большинство городов – это полиэтничные поселения. Даже если город небольшой, как Venta Belgarum, современный Уинчестер, там всё равно присутствует значительное число выходцев из дунайских регионов. Мы не всегда можем сказать, как они там оказывались. Но, видимо, это внутренняя мобильность, армия, госслужба, говоря современным языком, бизнес способствовали этому перемещению.

Лондон, конечно, наиболее мультикультурный город. И в принципе Лондон римский больше похож на современный Лондон, чем Лондон, например, времён Чосера. Мне так кажется. Я, конечно, не специалист по чосеровскому Лондону. Но ощущение есть, что он как раз был совсем не британский. Хотя бритты там тоже были. И есть подтверждения в том числе и по останкам, что там бритты были.

Но их было не так много, как в Каллеве, где население прежде всего бриттское. В Веруламии тоже население прежде всего бриттское. В Камулодуне разное: там есть выходцы из Африки с типичными именами, привычными нам по карфагенской истории. О рабах не всегда можно сказать, откуда они. Тоже наверняка из разных концов империи. Т.е. в целом города, в отличие от сельской округи, которая оставалась прежде всего автохтонной, были поликультурными. И вопрос об изучении городского населения – это одно из главных, как мне кажется, перспективных направлений. Здесь много всего предстоит сделать.

М. Родин: После ухода Римской империи эти города пришли в упадок. Почему? Они были неорганичными для этой территории?

А. Барышников: Мы должны понимать, что контекст был очень суров для развития мирной городской жизни. Было и переселение народов, были постоянные военные конфликты. Я думаю, что города в том виде, в котором они были, не могли уцелеть без сильной поддержки, без армии, которая бы их защищала. Это был во многом естественный процесс. Не потому, что городской образ жизни не прижился. Он, может быть, и не очень прижился. Но главное в том, что слишком суровые времена были. И есть мнение, сейчас оно дискуссионное, что это была не гибель городов, а перерождение в новом качестве. Я не уверен, что оно верное, но оно заставляет думать на эту тему.

М. Родин: Они сужались по географии?

А. Барышников: Какие-то были заброшены. На месте каких-то бывших римских появились гарнизоны. Какие-то сузились, потом снова расширились. Мне кажется, что здесь много военно-политического контекста. Не дай бог нам жить в эпоху великого переселения народов. Посмотрим, какой город уцелеет.

М. Родин: Грубо говоря, когда империя разрушилась и, соответственно, разрушились связи, из Дуная туда добраться уже тяжело, и нет ни торговцев, ни ремесленников.

А. Барышников: На мой взгляд, это наиболее вероятный момент.

Источник: m.vk.com