ПЕРВАЯ, ЗАБЫТАЯ

СУДЬБА ПОЛЯРНИКА НИНЫ ДЕММЕ

Первая в мире женщина-полярник Нина Демме (1902–1977) – уникальная личность. Она родилась в Костроме, была в числе первых комсомольцев, встречалась с Лениным, Крупской, Калининым, Арманд… Окончив Ленинградский географический институт, работала в экспедициях Средней Азии, а в зрелые годы как биолог занималась научной работой в Сибири. Но главное дело, дело всей её жизни, – исследование Арктики.

Далёкий Север, край холодный

В 1929-м, окончив университет и уже имея солидный опыт экспедиционной работы, Нина Демме была направлена в Арктику научным работником-биологом. Снаряжалась экспедиция в Ленинграде и Архангельске более двух месяцев. Её начальником был Отто Юльевич Шмидт. "Шмидт был прост и доступен. Заломив назад кепи, он сам был похож на комсомольца, так же дурачился в весёлую минуту и не отставал от нас ни в озорстве, ни в остроумии", – вспоминала Демме. Позднее эта экспедиция войдёт во все школьные учебники.

В 1929 году (c 21 июня по 11 сентября) на ледоколе "Седов" была проведена экспедиция Института по изучению Севера (Арктический и антарктический научно-исследовательский институт). Ей руководил Отто Юльевич Шмидт. Команда обследовала Землю Франца-Иосифа и организовала в бухте Тихой о. Гукера (Земля Франца-Иосифа) полярную станцию.

Во время этого похода "Седов" установил рекорд свободного плавания в полярных льдах, достигнув 82°14? с.ш.

В своём дневнике Нина Петровна писала: "…В конце июля в яркий полдень при многолюдном стечении провожающих ледокол "Георгий Седов" ушёл с широкого рейда Северной Двины, держа курс на Землю Франца-Иосифа. И развернулся перед нами студёный океан! Вот и Новая Земля… Не думала я тогда, что тёмные громады её островов позднее будут исхожены мною и по суше и по воде, что так долго она мне будет служить "домом родным"… Объект моих исследований на скале Рубини Рок. Рубини Рок, вот где оставлено моё сердце!"

Их было 11 зимовщиков. Начальником станции был её муж Иван Маркелович Иванов, участвовавший в знаменитом походе Красина по поиску Нобиле в 1928-м. Она – единственная женщина. И первая в мире полярница. "За рубежом, – писала Демме, – считали такой эксперимент рискованным, выдумывали всякие небылицы, создавали из этого сенсацию, а нам некогда было думать о необычности нашей зимовки, и вся шумиха, поднятая вокруг нас, только раздражала. Мы жили обычной жизнью советских людей, порой забывая, что на нас "смотрит мир".

На Земле Франца-Иосифа Нина едва не погибла, провалившись в трещину ледника, когда проверяла рейки. Два часа выдалбливала зарубки рукояткой нагана, чтобы выбраться на свет Божий. "Здесь все было иное … на Большой земле обычно весёлый месяц май, а здесь – унылый, серый… панически носятся птичьи стаи, и чайки кричат простуженно", – вспоминала Демме.

Вернувшись из экспедиции, обрабатывала материалы, а в 1932-м уже плыла "к ещё более таинственной и неизвестной Северной Земле".

Тяжёлая зимовка

На Северной Земле их было четверо, она – опять единственная женщина и первая в мире женщина – начальник зимовки. Из-за небольшого состава экспедиции Демме часто приходилось выходить в длительные маршруты одной. Однажды из-за непогоды остановила упряжку, села на нарты, ожидая, когда рассеется туман. Тревожно залаяли собаки. И вдруг огромный медведь свалился прямо на нарты. "Собаки его окружили, он ревел, размахивал лапами над моей головой. Я увертывалась, стараясь вырвать винтовку из чехла, ранила медведя. У Османа (пса – ред.) было брюхо вспорото – вправила ему кишки, зашила, уложила на нарты, и снова в путь. Через 11 дней Осман был снова в упряжке. Живучи собаки! Так же, как и советский человек".

Экспедиция сложилась неудачно. Осенью сильными штормами смыло продовольствие, топливо, саму избушку чуть не унесло. И вот при таких обстоятельствах полярники остались на второй, незапланированный, год зимовки, потому что Северную Землю задавило тяжёлыми льдами и ледоколы не смогли к ним пробиться. Самолёт, пытавшийся их забрать, потерпел аварию, оставшиеся в живых лётчики кое-как добрались до станции и зимовали с ними. Еды не хватало, не говоря уж о витаминах. "Один из нас заболел цингой... Тяжёлый это был год, – писала Демме, – собаки голодали, бегали бешеные песцы… Осенью 1934-го нашу зимовку снял лётчик Алексеев, сев на узкое разводье". Они вывезли заболевшего товарища, но он умер на ледоколе.

Потом она ещё не раз побывает в этих местах, будет обследовать острова, снимать их на карту, описывать колонии гаги. Часто одна. Коллеги оставляли ей продовольствие на три-четыре недели и уходили. "Вообще я не любила работать с помощниками – рисковать, так одной – были главные соображения, а наблюдения выигрывали всегда, если они производились одним лицом", – считала Демме.

Природа Севера радовала, восхищала, вдохновляла её: "Воздух чист и прозрачен, над землёй вьются мелкие птахи, и весёлая песенка их разливается нежными трелями, придавая всему вокруг колорит какого-то безмятежного мира и покоя".

Север зовёт

Нина Петровна, закончив ездить на Север, преподавала в университете биологию, зоологию. Стала кандидатом биологических наук. Её диссертация называлась "Гнездовые колонии гаги обыкновенной на Новой Земле и организация гагачьего хозяйства" (1946 г.). В 1949-м Демме стала доцентом.

Долгое время Нина Петровна работала в Сибири – выращивала на научной основе чёрно-бурых лисиц. Жила среди промысловиков – ханты, манси, ненцев. Там она встретила много замечательных людей, с которыми дружила, которые ей помогали. Много путешествовала, часто – одна, на маленькой лодке по рекам Сибири. Ничего не боялась. Ей нравилось оставаться один на один с дикой, первозданной природой, она чувствовала себя свободной и счастливой. Даже своё 50-летие встретила в походе на Северной Оби…

Автобиография Демме 1959 года кончается строками о том, что из-за хронического бронхита она вынуждена уйти на пенсию, но… "думаю, что моё настоящее безмятежное существование ненадолго. Север зовёт!"

Нина Петровна была человеком скромным, о себе писала мало. На этих данных и построены в основном немногочисленные статьи о полярнице.

Далёкое – близко

Найти родственников первой полярницы было непросто. Архивисты, у которых наводила справки, о них не знали. Но после целого расследования мы услышали: "Да, я – племянница Нины Петровны". Так мы познакомились с Ириной Яновной Водзинской и её внучкой Асей.

И вот мы в их уютном доме на Мясницкой. Здесь помнят и любят Нину Петровну. Посреди комнаты – её старинное кресло-качалка, на стенах картины, которые когда-то украшали ленинградскую комнату в коммуналке, – неплохая копия васнецовской "Алёнушки", слегка потемневший от времени натюрморт с цветами и большой портрет их прежней владелицы в северном одеянии работы художника Дмитрия Беляева.

"Я родилась в Иркутске, но мама совсем маленькой привезла меня к своим родным, – рассказывает Ирина Яновна, – и с этого раннего возраста Нина Петровна меня удочерила. Я всю жизнь числилась её дочерью, хотя на самом деле у Ниночки не было детей. Нину Петровну мы все звали Ниночкой. Мы с ней были очень близки, она мне была даже ближе мамы, и содержание, и воспитание моё – всё было на ней. Когда она возвращалась из экспедиций, в первую очередь приезжала в Кострому, останавливалась в родовом доме на Пастуховской".

В питерской коммуналке

В Ленинграде Нина Петровна жила в районе станции "Технологический институт" – ул. Бронницкая, 14 б, кв. 10. Сейчас там общежитие. А тогда это был типичный питерский дом с двором-колодцем, чёрным ходом и парадным. Коммуналка на шесть соседей, большой общий холл, кухня с шестью столами, посредине – огромная плита. "У Нины была большая комната, – говорит Ирина Яновна, – но значительную часть её занимал рояль, на полу лежала шкура белого медведя, которого она убила на Севере. Мы, когда приезжали в гости, спали на полу, под роялем".

Нина Петровна всё время была за пишущей машинкой – работала, писала воспоминания, дневники. Что с ними стало, Ирина Яновна не знает: "Когда Нина умерла, нам с сестрой дали неделю, чтобы освободить комнату. Нам было тяжело всё сделать. У неё под роялем стоял большой сундук, в нём была Большая советская энциклопедия и какие-то документы, их не разобрали, так они там и остались…"

Личное дело

"Какая у неё была личная жизнь, если она всю жизнь ездила по зимовкам? – говорит Ирина Яновна. – Ниночка не больно-то распространялась о своих мужьях. Знаю лишь, что она четыре раза была замужем. Её мужей звали Ганя, Ваня, Петя и Володя. Про Ганю она вообще ничего не говорила, я даже не знаю его полное имя. С Петром они долго жили, я его прекрасно помню. Владимир должен был ехать в Сибирь после окончания академии, но Нина с ним не поехала, она выбрала работу". "Я тоже помню Петра – высокий, стройный, интересный, – вспоминает Юлия Сергеевна, дочь И.Я. Водзинской. – Он был моряк, а познакомились они вроде бы в Прибалтике. Нина Петровна мечтала о детях, но не получилось. Очень любила детей и всех детей родственников у себя на юге привечала". А Ваня – это, предположительно, Иван Маркелович Иванов, известный полярник, отец актрисы Людмилы Ивановой, всем известной профсоюзной активистки Шурочки из "Служебного романа".

В статьях о той знаменитой зимовке 1929-го как в советской, так и в зарубежной прессе Иванов назван мужем Нины Демме. А в анкете, которая хранится в архиве Арктического и антарктического института, пишет один из исследователей, Ниной Петровной указано: "Муж – студент Гидрографического института Скворцов Петр Гаврилович". Не тот ли это таинственный Ганя, ведь это может быть и не имя, а домашнее прозвище? Родственники не знают.

А Отто Юльевич Шмид был просто другом Нины Петровны. И влюблён он был – чисто платонически – в родную сестру Нины Юлию, маму Ирины Яновны, та была красивой, обаятельной женщиной, многим нравилась, работала в Ленинграде на кондитерской фабрике.

Жизнь и быт полярницы

Родственники Нины Петровны рассказали о некоторых удивительных фактах из её биографии.

Оказывается, Демме с юности страдала от порока сердца. И зная это, ездила покорять Север. "Когда я спрашивала, как же медкомиссия её пропускала, – говорит Ирина Водзинская, – она отвечала: "Да какая у нас там комиссия! Я сама не обращала на это внимание и их внимание на этом не акцентировала". А иной раз попросит: "Ирочка, послушай у меня сердце! Скрипит?" Оно действительно работало с надрывом. И когда она в море далеко заплывала, где уже дельфины плещутся, душа болела за неё: "Ниночка, поскорее возвращайся!"

"Север наложил отпечаток на её облик, – говорит Юлия Водзинская, – в зрелости она даже стала похожа на коренных жителей тех мест. Когда к нам приходят в гости, многие спрашивают, глядя на портрет Нины Петровны: "А это что у вас за якут?"

Демме спала мало, четыре часа в сутки ей вполне хватало. Никогда не курила, отрицательно относилась к алкоголю, вообще была очень женственная. Не была большой модницей, но нарядные платья и костюмы носила. Не лишена была элегантности. Умела ругаться, хотя грубое слово из её уст не воспринималось. Ирина Яновна рассказала: "Как-то Нина Петровна печатала. У нас был Отто Юльевич Шмидт. У Нины Петровны что-то не заладилось, и она ругнулась. Нина, сестра моя, укоризненно: "Нин, ты что?" А Отто Юльевич: "Ниночка, не слушай! Мало ли что говорит Нина, когда печатает!" Эта фраза стала нашей домашней цитатой".

Несмотря на больное сердце, Демме была крепкой: на зимовке все мужчины переболели, она осталась здоровой. "Меня всегда просила, – говорит Юлия Сергеевна, – купи жёлтую пасту "Лесной бальзам", чтоб не было видно, что у неё белоснежные зубы, а то говорят, что они вставные".

Нина Петровна хорошо рисовала – все рисунки северных птиц в её диссертации выполнены ею. И даже писала маслом – сохранилась небольшая картина 1930 года: собственный силуэт среди льдов Земли Франца-Иосифа. Коллекционировала картины. У неё было много хороших работ. Огромную картину "Диоген и Александр Македонский", которую купила в плохом состоянии, сама отреставрировала. Родственники после смерти Нины Петровны продали её за приличные деньги.

"Она умерла от флегмоны – в больнице делали укол и занесли инфекцию, – говорит Ирина Яновна, – а положили её туда с сердцем. Мы с сестрой Ниной целый год ездили к ней попеременно – она уезжала, я приезжала. И вот сестра уехала в четверг вечером, а я должна была в пятницу приехать… Приезжаю, а мне говорят: "Нины больше нет…". Её повезли на перевязку, и в лифте сердце остановилось…

Кремировали Нину Петровну в Ленинграде, в Костроме отпевали, хоть она и не была верующей. Ныне её прах покоится на улице Костромской возле храма. Никакого памятника, указывающего на то, что это – первая женщина-полярник, на могиле нет.

Текст предоставлен Костромским областным отделением Русского географического общества, автор – краевед Зинаида Николаева

Источник: m.vk.com