Вирунга, самый опасный парк на планете.

Cоздание в 1925 году национального парка Вирунга у восточной границы Демократической Республики Конго стало причиной раздора между местными жителями, лишившимися жизненно важных природных ресурсов, и инспекторами, охраняющими его обитателей: слонов, горных горилл и других животных. И сегодня, почти век спустя, инспекторы продолжают сражаться против браконьерства, разведки нефти и добычи древесного угля в парке.

Инспектор оглядывает свою разношерстную бригаду – семеро парней латают ухабистую дорогу, ведущую в национальный парк Вирунга. Нетрудно догадаться, что их объединяет. Все они родились и выросли в пределах или в окрестностях парка у восточной границы Демократической Республики Конго. У всех за душой ни гроша – не было, нет и не будет. Всем доводилось терять близких в бесконечной войне без конца и края. И вот они все вместе трудятся в парке, заравнивая ямы и очищая дренажные канавы: прокладывают 14-километровую дорогу. По ней на кордон Букима поедут гости с Запада, чьи деньги пополнят бюджет старейшего национального парка Африки. Туристы хотят исполнить мечту – встретиться лицом к лицу со знаменитыми обитателями парка, редкими горными гориллами. А еще дорога на Букиму приносит пользу окрестным фермерам, соединяя их с деревенскими рынками и городом Гома на другой стороне парка.

Много лет здесь была непроходимая трясина: булыжники вперемешку с вязкой грязью, похожей на зыбучие пески. Но теперь парк выделил деньги на устройство нормальной дороги, и дело закипело. Дорога связала – пусть и тонкой, как волосок, нитью – самое известное национальное учреждение региона и жителей окрестных деревень, которые поглядывают на парк с неприязнью, а порой и с откровенной злобой, считая, что земля по-прежнему должна принадлежать им, а не туристам и заезжим богачам. Инспектор Тео Камбале не похож на своих подчиненных: его униформа отутюжена до хруста, а зеленые брюки аккуратно заправлены в начищенные ботинки. 55-летний Камбале работает в парке 31 год. Отец Тео, тоже инспектор, погиб в 1960-м, в год рождения сына, – его проткнул рогами африканский буйвол. Инспектором служил и старший брат Тео: в 2006 году он был убит при исполнении служебных обязанностей. Но только с ним расправился не дикий зверь, а член одной из многочисленных вооруженных группировок, которые орудовали на территории Вирунги. Все, как это часто бывает, начиналось с размышлений о справедливости. Подумать только: богатства Вирунги – сказочно плодородная почва, растения и животные – охраняются законом на потребу туристов-толстосумов! Местные парни, выросшие в нищете, сочли это вопиющей несправедливостью. Их затянуло в повстанческую группировку «Движение 23 марта» (М23), предъявлявшую продажному правительству длинный список обвинений. Праведный гнев не помешал мятежникам творить насилие и грабежи на востоке Конго, возле южной границы парка.

На исходе 2013 года, после полутора лет боевых действий, армия Конго при помощи войск ООН разгромила повстанцев. Среди солдат пехоты, которым миротворцы ООН и администрация парка решили дать второй шанс, были и эти семеро из бригады Тео Камбале. Гнуть спину на ремонте дороги оказалось куда труднее, чем мародерствовать, да и деньги здесь совсем другие. Но бывшие боевики не отступили – и очень выросли в глазах Камбале. «Чем вы раньше занимались? Баламутили всю округу, – говорит он своим работникам. – А теперь дорогу строите. Это первый шаг. Можно двигаться дальше. Но без мира далеко не уйдешь. Так начинается новая жизнь», – Тео показывает рукой на дорогу. Камбале надеется, что сотрясает воздух не напрасно. Он знает, что большинство парней взялось за оружие не по доброй воле. Их руки и спины исполосованы шрамами – так главари вооруженных банд заклеймили своих полурабов. Глядя на «клейма» на молодых телах – его ребятам около двадцати, – Камбале вспоминает о собственной ране: копье повстанца когда-то угодило ему в правую ногу.

На всей планете не сыскать заповедной земли, похожей на Вирунгу, – благословенной и проклятой одновременно. Территория в 800000 гектаров испещрена сетью рек, питаемых ледниками. В числе ее богатств – одно из Великих Африканских озер, иссушенные солнцем саванны, непроходимые джунгли в низинах, одна из высочайших горных вершин Африки и два самых активных ее вулкана. Здесь обитает свыше 700 видов птиц (среди них угандский турач и проворная пестрогрудка), а также более 200 млекопитающих (в том числе причудливый окапи с полосатыми, как у зебры, ногами и 480 из 880 оставшихся на планете горных горилл).

Тут есть удивительное место: река Семлики вытекает из озера Эдуард, вдали ощетинились горы Рувензори, а в воздухе разливаются серенады хора бегемотов, околдованных водной стихией. Изумленному взору путешественника открывается девственный пейзаж, где в лучах низкого утреннего солнца плавают слоны и разгуливают седлоклювые аисты, ябиру. Тут особенно отчетливо понимаешь: человек – всего лишь мелкая песчинка мироздания. Но как призрачно торжество непобедимой, казалось бы, природы! Вот уже два десятка лет Вирунгу раздирают войны. В 1994 году острый этнический конфликт между народностями хуту и тутси в Руанде, приведший к геноциду последних, просочился в соседнее Конго. Разгромленные боевики хуту и больше миллиона руандийских беженцев обосновались в переполненных лагерях вокруг парка. Позже некоторые из хуту объединились в группировку «Демократические силы освобождения Руанды» (ДСОР). (Именно от рук ее участников погиб старший брат Камбале.) В ответ конголезские тутси создали Национальный конгресс народной обороны (КНДП от французской аббревиатуры CNDP – Congr?s national pour la d?fense du peuple), на базе которого сформировалось «Движение 23 марта».

Кровавые побоища, разжигаемые вооруженными группировками, прокатились по парку. Многие боевики, а вместе с ними и солдаты конголезской армии, якобы защищавшей территорию, не спешили покинуть поле боя после прекращения огня, пользуясь природными богатствами парка для собственных нужд и распродавая мясо диких животных. По сей день джунгли наводняют тысячи непрошеных гостей. Все попытки инспекторов выдворить их за пределы парка успеха не имели и оборачивались кровавыми расправами: так, в марте этого года в центральной части Вирунги казнили двух инспекторов; всего же с 1996 года погибло 152 сотрудника парка.

А Вирунге угрожает еще одна напасть – нефтедобыча. В 2010 году компания Soco International со штаб-квартирой в Лондоне заключила концессию, дающую право на разведку месторождений почти на половине территории Вирунги, в том числе в окрестностях озера Эдуард. В ответ поднялась волна протес-тов защитников природы, через четыре года Soco отступила и теперь уверяет, что никакой концессии у нее нет. Но порадоваться экологам не пришлось: правительство Уганды проявило интерес к разведке нефтяных месторождений на своем берегу озера. Увы, неприкосновенность парка с его бесценными ресурсами по-прежнему остается лишь мечтой. Помимо всего прочего, парк – плодороднейший регион Африки – стал ареной внутренних распрей между самими конголезцами.

В 1925 году создание национального парка с соответствующим охранным статусом лишило население одной из самых бедных стран мира жизненно важных природных ресурсов. По сей день без малого четыре миллиона местных жителей не могут смириться с подобной несправедливостью. Вопреки запретам – а может, попросту не ведая о них, – многие рубят в парке деревья, чтобы получить древесный уголь, охотятся на дичь. Одни сбиваются в так называемые отряды самообороны маи-маи и, закрепившись на клочке джунглей, устраивают кровавые бойни. Другие подаются в политику и, ополчившись против парка, клянутся исправить злодеяния бельгийских колонизаторов, которые якобы обманом завладели драгоценной землей местных фермеров – особенно щедро подобные обещания раздаются накануне выборов.

Все здесь дышит злостью и гневом, и это большая беда. Судьба Вирунги висит на волоске. «Нужно посмотреть правде в глаза: мы пропадем, если не соберем необходимые средства, – говорит директор парка Эммануэль де Мерод, замечая, что, если бы земля досталась фермерам, она приносила бы им около миллиарда долларов в год. – Если не найдем такую сумму, парку конец». Из-за вечной нестабильности в регионе для посещения официально открыта лишь одна десятая парка – на деле же и от этой территории только половина пригодна для туризма. Почетных жителей Вирунги – около трех сотен горных горилл, уже привыкших к людям, – охраняет конвой из восьми десятков человек, как подобает президентам или папе римскому. Вирунга принадлежит государству, но правительство в Киншасе вносит всего пять процентов ежегодного операционного бюджета в восемь миллионов долларов. Основная часть средств поступает из Европейского союза, от правительства США и международных некоммерческих организаций. В 2012 году неподалеку от места обитания горилл открылся первоклассный отель «Микено Лодж», а в 2015-м на острове Чегера на берегу озера Киву раскинулся большой палаточный лагерь. Но увы, туристов теперь куда меньше, чем в довоенные времена. В 2012-м и 2013 годах отель вообще пустовал, ибо тогда в Вирунге случилось новое кровопролитие – мятеж «Движения 23 марта» (М23).

И все же последние годы стали для парка началом эпохи возрождения. Запустилось несколько проектов, и один из них – дорожные работы на Букиму. Пусть соседи видят: уважай Вирунгу и будешь вознагражден. Самым масштабным стал проект в сфере гидроэнергетики с бюджетом в 166 миллионов долларов: энергию рек на территории парка де Мерод задумал обратить на службу человеку. К 2020 году он планирует электрифицировать четверть всех домов в округе, создав при этом от 60 до 100 тысяч рабочих мест. Де Мерод надеется, что в Вирунге воцарится мир – тогда появятся туристы, а вместе с ними и прибыль для местных жителей. Замкнутый круг разорвется, и на востоке Конго наконец-то начнется новая жизнь.

Мало-помалу возрождается природа. Если только в 2007 году от рук дельцов угольной мафии погибли семь горных горилл, то сейчас их популяция пошла в рост. В заповеднике центрального сектора, Лулимби, расплодились бегемоты. Из тихой гавани Уганды прямиком через реку Ишаша возвращаются слоны. Инспекторы сурово карают браконьеров. Пусть незаконные торговцы слоновой костью и мясом диких животных знают: эпоха вседозволенности осталась в прошлом.
«Здесь было так красиво, – вспоминает Камбале, осторожно ступая по заросшим развалинам отеля “Руинди” в центре парка. – Народу тьма тьмущая. Всем хотелось посмотреть на природу, пофотографировать. А сколько тут зверей водилось! Даже на парковке было полным-полно антилоп, кабанов и всяких обезьян». Сегодня заросли кустарника прельщают лишь павианов. Россыпь цилиндрических бунгало, ресторан, танцевальный зал, бассейн, возле которого европейки-«мзунгу» жарились на солнце в знойные дни – всюду царит запустение вот уже два десятка лет. На губах Тео Камбале блуждает грустная улыбка – нахлынули воспоминания. Тео родился и вырос возле кордона, называвшегося так же, как и отель, – Руинди.

В 1960-м, в год его рождения, бывшая бельгийская колония Конго обрела независимость. Население страны – 15 миллионов человек – было в пять раз меньше, чем сегодня. Земли хватало всем – и фермерам, и зверью. Бывало, в 1980-е годы молодому Камбале приходилось карабкаться на дерево, чтобы не попасть под копыта буйволов. Порой сюда наведывался диктатор Мобуту Сесе Секо – чтобы принять гостей, поразмыслить над будущим страны, которую он переименовал в Заир, но чаще просто порыбачить на реке Руинди. Обязанностью Тео было насаживать живых червей ему на крючок. «Мобуту относился к парку бережно, – говорит юрист Мэттью Сингоро, сотрудник Системы национальных парков Конго. – Запрещал пахать землю или рубить деревья. Никто сюда и не совался».

Потом нагрянули беженцы из Руанды. Отель «Руинди» захлопнул перед ними двери. На кордон пожаловали новые, непрошеные гости. «Их было много, у иных было оружие и боеприпасы, – вспоминает Камбале. – Народу сразу стало пруд пруди, есть было нечего, приходилось добывать древесный уголь, дрова на растопку, даже мясо – все это прямо в парке». Вооруженные группировки плодились, как грибы после дождя. Конголезские солдаты, побросав посты, скрывались в джунглях. Кое-кто вступал в отряды маи-маи, которые порой объединялись с хуту из «Демократических сил освобождения Руанды» против всех чужаков, в том числе и инспекторов, пытавшихся остановить разгул анархии в парке.

Когда в 1997 году режим Мобуту пал, вместе с ним исчезло какое бы то ни было подобие власти. Зарплаты служащих парка резко сократились. Люди стали крутиться, как могли. Кое-кто стал брать взятки у браконьеров: те без зазрения совести звонили подкупленным инспекторам, чтобы убрали за ними убитых зверей. Другие распродавали местным жителям порубочные билеты, понимая, что щедрая доля с прибыли осядет в карманах сотрудников парка – и двинется вверх по «пищевой цепи».

Даже сейчас, в момент относительного спокойствия, призраки войны витают не только среди развалин отеля в центральном секторе парка: бывшая отправная точка туристических маршрутов, кордон Руинди, по-прежнему остается опасной зоной, стены армейского штаба испещрены следами от пуль, к тому же рядом примостилась военная база ООН. Однажды около полудня Камбале в компании двух других вооруженных инспекторов отвез меня в деревню Витшумбе на южном берегу озера Эдуард на территории парка. По бумагам Витшумбе – рыбацкий поселок, четыре сотни лодок имеют право ловить рыбу в озере ради пропитания пяти тысяч жителей.

На деле же это убогий, нищий городок, где лодок видимо-невидимо, жителей тысяч сорок, но ни электричества, ни водопровода нет и в помине. Зато есть группировки маи-маи, которые не прочь защищать деревенских рыбаков и фермеров за деньги. Сотрудники парка говорят, что за группировками стоят политики, снабжающие боевиков оружием и лодками. «Раньше маи-маи орудовали копьями и мачете, – вздыхает молодой инспектор в Витшумбе. – Теперь политики дали им в руки оружие». На левом бицепсе у него шрам – напоминание о недавней стычке с маи-маи на озере Эдуард. Тогда погиб инспектор и семеро конголезских солдат. Все три недели, которые я провел в парке, повсюду то и дело вспыхивали беспорядки и волнения. В Витшумбе меня поджидала лодка, на которой я должен был отправиться на север, в заповедник Лулимби, к бегемотам. За считанные минуты до отплытия моя поездка отменилась: начальник службы безопасности парка сообщил, что на озере неспокойно. Тремя днями раньше в южной части Вирунги, где обитают горные гориллы, разъяренная толпа деревенских жителей – не меньше трех сотен человек – на несколько часов перегородила дорогу возле «Микено Лодж».

По их словам, администрация парка не выплатила им компенсацию за то, что были срублены деревья, мешавшие линиям электропередачи. Масла в огонь подливало и еще одно обстоятельство: тысяча (а то и больше) солдат руандийской армии тайно пересекла границу, выслеживая членов группировки ДСОР. Через неделю, прибыв в северную часть парка, я наблюдал, как отряд инспекторов и конголезских солдат направился в Майангосе к северо-востоку от города Бени разгонять лагерь из восьми сотен самовольных руандийских поселенцев, водворившихся на территории Вирунги по наущению политиков. Через несколько часов после того как Камбале отвез меня из Руинди в Витшумбе на служебном джипе, бухгалтер центрального сектора на исходе рабочего дня отправился домой. Оседлав мотоцикл, он поехал по той же самой дороге – и угодил в засаду: путь преградили трое головорезов, и в грудь ему уставились дула автоматов.

Пленнику связали руки и затащили его в заросли. Тем же вечером с семьи потребовали выкуп в 5000 долларов. Весть дошла до дирекции парка. На поиски пустились более сотни инспекторов и конголезских солдат, а плюс к тому – воздушная разведка и собаки, которые и учуяли след несчастного бухгалтера. Окружив предполагаемую «темницу», преследователи принялись палить в воздух. Похитители бросились врассыпную. Выбравшись из зарослей, бухгалтер, к всеобщей радости, набрел на своих. Что и говорить, бедняге пришлось несладко – но все в очередной раз убедились: с де Меродом шутки плохи. Камбале называет его «наша единственная надежда».

По меркам кино, 46-летний Эммануэль де Мерод не слишком годится на свою роль: молочно-бледный, худощавый, мягкий и спокойный – таков директор и главный смотритель парка. Он как-то теряется в отдельном кабине-те – и даже в собственной униформе. Я познакомился с ним на мероприятии Национального географического общества. По происхождению де Мерод бельгийский принц – этот титул был пожалован семье за то, что некогда его далекий предок помог стране обрести независимость от Нидерландов.

Легче представить де Мерода в пушистом свитере у камина с бокалом вина в руке, нежели в одной из самых горячих точек планеты. А между тем де Мерод родился в Африке, юность провел в Кении, где выучился на антрополога, после чего избрал путь охраны природы, который и привел его в Конго. Форменная рубашка скрывает две сквозные раны – одна пуля пробила левое легкое, другая, угодив в живот, прошла навылет.

Де Мерода ранили в апреле 2014 года в пустынном месте в пяти километрах к югу от деревни Ругари, когда он возвращался в парк из Гомы по ямам и ухабам заболоченной дороги. Неудавшихся убийц так и не нашли. Весть о покушении прогремела на востоке Конго, как гром среди и без того не слишком ясного неба. Де Мерод встал у руля в 2008 году, когда дела шли хуже некуда. Прежнего директора Вирунги арестовали, обвинив в пособничестве незаконной добыче древесного угля и в организации расстрела горилл. Примерно за полгода до этих событий в парке водворился Национальный конгресс народной обороны, вооруженная группировка под эгидой Руанды, жаждавшая померяться силами с ДСОР. Тогда-то де Мерод и совершил свой первый подвиг – явился безоружным в штаб КНДП с просьбой позволить инспекторам вернуться в парк. Лидер повстанцев Лоран Нкунда пошел ему навстречу.

Следующим пунктом повестки дня значилась чистка кадров. Де Мерод сократил число сотрудников с 1000 до 230 (впоследствии их стало 480, включая 14 женщин) и повысил месячную зарплату с жалких пяти долларов до достойных двух сотен. По его словам, этого должно хватить, «чтобы полностью искоренить коррупцию». Затем де Мерод принялся налаживать отношения с местными жителями. Он терпеливо выслушал их жалобы. Десятки лет администрация парка пичкала их обещаниями: половина каждого доллара, полученного от туристов, возвратится населению. Куда девались эти деньги?

Дороги, школы, больницы только приходят в упадок. «Пока де Мерод не начал к нам захаживать, мы даже и не знали, что у парка есть директор, – сказал мне один рыбак в Витшумбе. – Теперь все видят, что у инспекторов чистая форма, хорошее оружие. С ним все стало по-другому». Директор даже сел за стол переговоров с конголезскими боевиками – правда, особым успехом они не увенчались. «Если можно наладить конструктивный диалог с боевиками и получить гарантии, что местным жителям и нашим сотрудникам не будет угрожать опасность, мы только “за”, – уверен де Мерод. – Но часто результат не оправдывает ожиданий, потому что честного диалога не получается».

Статья опубликована в журнале National Geographic (№157, октябрь 2016).

Автор: Роберт Дрейпер

Источник: m.vk.com