Скандинавские клады: вожди и воины

Историков и археологов давно занимает проблема происхождения германской дружины. Раньше в их распоряжении имелись данные античной исторической традиции. Но благодаря находкам кладов оружия в датских болотах появилась возможность проверить их достоверность при помощи количественного анализа. Его результаты позволяют не только подтвердить или опровергнуть сообщаемую античными авторами информацию, но и пролить свет на ряд вопросов, о которых они по каким-либо причинам умолчали.

Дружина (comitatus) в обществе германцев играла важную роль, являясь основной опорой власти военных вождей. В условиях слабости царской власти вожди заправляли всеми общественными делами, включая судопроизводство и племенную дипломатию. Благодаря своему происхождению и унаследованному от предков богатству они всеми средствами стремились упрочить своё положение.

«Выдающаяся знатность и значительные заслуги предков, — пишет Тацит, — даже ещё совсем юным доставляют достоинство вождя (princeps); все прочие собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками (comites). Впрочем, внутри дружины по усмотрению того, кому она подчиняется, устанавливаются различия в положении; и если дружинники упорно соревнуются между собой, добиваясь преимущественного благоволения вождя, то вожди — стремясь, чтобы их дружина была наиболее многочисленной и самой отважною. Их величие, их могущество в том, чтобы быть всегда окружёнными большой толпою отборных юношей, в мирное время — их гордостью, на войне — опорою. Чья дружина выделяется численностью и доблестью, тому это приносит известность, и он прославляется не только у себя в племени, но и у соседних народов; его домогаются, направляя к нему посольства и осыпая дарами, и молва о нём чаще всего сама по себе предотвращает войны».

Дружинниками были обычно молодые люди, приносившие своему вождю клятву верности. Не теряя ни свободы, ни принадлежности к племени, вследствие этой клятвы они поступали в подчинение вождю. В мирное время дружинники составляли его свиту, в военное — отряд, сражавшийся вокруг своего вождя на поле боя:

«Если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступать кому-либо в доблести, постыдно дружине не уподобляться доблестью своему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь, — бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, — первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники — за своего вождя. Если община, в которой они родились, закосневает в длительном мире и праздности, множество знатных юношей отправляется к племенам, вовлечённым в какую-нибудь войну, и потому, что покой этому народу не по душе, и так как среди превратностей битв им легче прославиться, да и содержать большую дружину можно не иначе, как только насилием и войной; ведь от щедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же жаждущей крови и победоносной фрамеи; что же касается пропитания и хоть простого, но обильного угощения на пирах, то они у них вместо жалованья. Возможности для подобного расточительства доставляют им лишь войны и грабежи. И гораздо труднее убедить их распахать поле и ждать целый год урожая, чем склонить сразиться с врагом и претерпеть раны; больше того, по их представлениям потом добывать то, что может быть приобретено кровью, — леность и малодушие».

Эти отряды были, по-видимому, относительно невелики, насчитывая несколько десятков, в лучшем случае несколько сотен воинов. Античные авторы при оценке сил германцев, вторгавшихся в III–V веках на территорию Римской империи, отличаются любовью к фантастическим цифрам. Однако в нашем распоряжении имеется ряд более достоверных данных.

Биограф императора Аврелиана сообщает, что тот в должности трибуна VI Галльского легиона, то есть примерно в 253–255 годах, разгромил под Могонциаком (Майнцем) большой отряд франков, численность которого он определяет в 1 000 человек. Из них 700 человек Аврелиан положил на поле боя, а 300 захватил в плен и продал. Аммиан Марцеллин упоминал о том, как зимой 357–358 годов будущему императору Юлиану пришлось на протяжении двух месяцев осаждать 600 франков, занявших оборону в двух заброшенных римских крепостях. Скорее всего, речь идёт о двух отрядах, каждый численностью 300 воинов. Наконец, тот же Аммиан Марцеллин сообщает, что вождя алеманнов Хонодомария во время бегства с поля боя при Аргенторате сопровождали 200 его дружинников.

Несмотря на раздробленность, время от времени германцам всё же удавалось собирать большие армии, состоявшие из дружин нескольких вождей. Кассий Дион рассказывает, что в 167 году через Дунай переправились 6 000 лангобардов и обиев. В пути они были перехвачены римской кавалерией и вынуждены остановиться. Их предводитель, царь маркоманнов Балломарий, и десять других вождей — «по одному от каждого племени», говорит Кассий Дион, — отправились в качестве послов к наместнику Верхней Паннонии Яллию Бассу, чтобы заручиться его позволением беспрепятственно вернуться домой. Если рассматривать этих вождей как предводителей отдельных отрядов, то каждый из них должен был командовать примерно шестью сотнями воинов.

В 278 году императору Пробу пришлось сражаться в Галлии с девятью германскими вождями (reguli), выставившими против него 16 000 воинов. Таким образом, каждый из этих вождей должен был иметь при себе примерно 1 700 воинов. Наконец, в 357 году будущий император Юлиан в битве при Аргенторате столкнулся с 35-тысячной армией алеманнов — коалицией 17 вождей. Под начало каждого из них в среднем приходится по 2 000 воинов. Описание Аммиана Марцеллина позволяет наглядно представить структуру и боевой порядок этой армии:

«Преступный зачинщик всей этой войны Хонодомарий, с пунцовым султаном на голове, смело выступал, полагаясь на свою огромную силу, впереди левого крыла, где предполагался наиболее ожесточённый бой… Правое крыло вёл Серапион, тогда ещё юноша с едва опушившимися щеками, но не по летам деятельный и энергичный… За ними следовали ближайшие к ним по власти цари (reges), числом пять, десять царевичей (regules), большое количество знатных (optimates) и 35 000 воинов (armatores), которые были собраны из разных племён отчасти по найму за деньги, отчасти по договору в силу обязательства взаимной помощи».

Благодаря находкам скандинавских военных кладов мы имеем возможность сравнить эти цифры с данными, почерпнутыми из археологии. Одним из главных мест раскопок является Иллеруп в Одале, примерно 20 км юго-западнее Орхуса в Ютландии. В 1950 году фермер начал копать на своём поле дренажную канаву и наткнулся на клад старинного оружия. Археологи заложили несколько пробных раскопов до 1956 года, однако настоящие полномасштабные работы начались лишь в 1975 году и продолжались десять лет.

Общая площадь раскопа составляла лишь 40% от всего месторождения. Здесь было найдено около 15 000 предметов, включая 160 мечей, 387 умбонов щитов, 410 наконечников дротиков и 366 наконечников копий, примерно 300 пряжек и ременных накладок и десять комплектов конской сбруи. Эти находки распадаются на пять отдельных комплексов. Из них первые два (А и В) относятся ко времени между 200 и 250 годами и содержат три четверти находок, а последние три (C, D и Е) датируются промежутком между 400 и 450 годами и включают лишь десяток объектов. Сегодня ясно, что этот клад, как и прочие подобные ему, представляет собой жертвенный дар местных жителей в честь победы, одержанной ими над войском завоевателей, пришедших частично из Норвегии, частично из южной и восточной Швеции и Готланда.

Поскольку больше половины месторождения всё ещё не исследовано, точное количество оружия, как и численность армии, которой оно принадлежало, определяется очень приблизительно. Мы не знаем, все ли нападавшие погибли или какой-то части из них удалось спастись бегством. Мы также не знаем, принесли ли победители в жертву всё захваченное ими на поле боя оружие или только какую-то его долю. Гипотетически все находки мы можем представить как некоторое число базовых комплектов вооружения, в состав которого входили щит, копьё и дротик.

Значительная часть — от трети до половины воинов — вдобавок к этому комплекту имела также мечи. Другие пользовались ножами или топорами, однако их количество остаётся небольшим. Некоторые были лучниками, на что указывают находки наконечников стрел. Получившуюся таким образом цифру от 370 до 410 человек следует принять за нижнюю планку численности нападавших. Однако если исходить из того, что находки археологов представляют собой только оружие погибших воинов, она возрастёт в несколько раз. Принимая потери побеждённой стороны за 30% погибших от общего числа воинов, в качестве верхней планки, определяющей численность армии вторжения, мы получим цифру от 1 200 до 1 400 воинов.

В соответствии с описанием Тацита и Аммиана Марцеллина, дружина у германцев была устроена иерархично: вожди (reges), знать (optimates) и простые воины (armatores). Это неравенство прослеживается в находках, среди которых ряд предметов заметно выделяется высоким качеством работы, импортным происхождением, а также характером используемых материалов.

Наиболее знаменитым символом статуса является серебряный шлем-маска из Торсберга, а также найденные здесь же золотые фалеры. Золотое кольцо и фрагмент золотой гривны, найденные в Иллерупе, должно быть, принадлежали кому-то из верховных вождей захороненного здесь воинства. К числу самых роскошных изделий также относятся пять серебряных умбонов щитов, украшенных золотыми маскаронами и вставками из жемчуга и полудрагоценных камней. Ещё 36 умбонов были изготовлены из бронзы и представляют собой дорогостоящие римские импорты, привезённые за сотни километров от мест их обнаружения. Это роскошное оружие принадлежало предводителям меньшего ранга и привилегированной части воинов. Им же принадлежали шесть мечей, рукояти которых были богато отделаны серебром, и десять других рукоятей, имевших бронзовые украшения. Этот ряд дополняется семью серебряными пряжками от поясов и портупей, на которых носились ножны с мечами. Кроме того, в Иллерупе были найдены 11 комплектов уздечек — девять из них также украшены серебром. На лошадях, как кажется, ездили вожди и знать, рядовые воины должны были сражаться пешими.

Таким образом, армия вторжения скорее всего представляла собой коалицию, в состав которой входили отряды как минимум пяти вождей (reges). Предводители этой коалиции отличались богатством своего военного убранства, роскошью оружия и сражались, сидя верхом на лошадях. При минимальной численности армии вторжения около 400 человек, каждый вождь командовал отрядом примерно из 80 воинов. Ядром такого отряда являлись от пяти до десяти входивших в его состав опытных воинов (optimates), также выделявшихся из остальной массы дорогим оружием и военным снаряжением, помимо обычных копий и дротиков включавшим мечи римского производства. Рядовые воины (armatores) состояли как из дружинников, так и из добровольцев и наёмников. Они довольствовались простым оружием: копьями, дротиками, щитами с железными умбонами, ножами или топорами. Сходные количественные данные и пропорции соотношения между отдельными группами воинов наблюдаются при анализе находок кладов оружия из Эйсбёля и Вимозе.

При сравнении находок оружия из Иллерупа с оружием из современных ему погребений на территории Скандинавии бросается в глаза его высокая степень унификации. Из 366 наконечников копий из Иллерупа 316 экземпляров — 86% от общей массы — относятся к типу Vennolum-14. Форма наконечников практически идентична, что также является признаком серийного производства. На общность происхождения большинства наконечников также указывает металлографический анализ находок.

Интересной особенностью трёх наконечников является клеймо, нанесённое железным штемпелем на раскалённую поверхность пера копья у самой втулки. Клеймо имеет форму рунической надписи из семи знаков и читается как Wagnijo tawide («Вагнийо [меня] сделал»). Оно является «подписью» изготовившего оружие мастера. То же клеймо встречается на ещё одном наконечнике копья из клада в Вимозе, что свидетельствует о широком распространении производимой таким образом продукции.

Ещё бо?льшую загадку представляют собой мечи. Значительное число находок (по крайней мере 166 экземпляров) означает, что мечами были вооружены от трети до половины воинов. При этом мечи крайне редко встречаются в погребениях — известны лишь единичные экземпляры таких находок. К тому же большинство мечей из погребений представляют собой устаревшее оружие низкого качества, в основном выкованного местными мастерами. Между тем 90% мечей, найденных в Иллерупе, являются высокотехнологичными и дорогостоящими изделиями римского производства. Большинство мечей на момент утилизации были новыми, лишь немногим было 20–30 лет.

Четверть клинков несёт на себе клейма с именами оружейников (Aelius, Albinus, Sabinus и т.д.), подтверждающие их римское происхождение. Вероятно, эти мечи попадали на север по торговым маршрутам, находившимся под контролем военной знати. Посредниками в такого рода сделках выступали римские торговцы и контрабандисты, многие из которых в прошлом являлись ветеранами армии.

Контраст между насыщенностью мечами скандинавских кладов с оружием и их редкостью в погребениях воинов скорее всего объясняется тем, что приобретателями и собственниками оружия преимущественно являлись вожди, которые затем распределяли его среди своих воинов. Слова Тацита «…ведь от щедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же жаждущей крови и победоносной фрамеи» интерпретируются современными исследователями в том смысле, что воины приходили на службу без оружия, снабдить которым их должен был вождь. Меч или другое оружие при этом не дарились, а передавались в пользование, поэтому они, как правило, не попадали в погребения воинов. Скорее всего оружие в мирное время хранилось в доме вождя и вручалось воинам лишь для участия в походе. После возвращения домой оружие вновь возвращалось на место.

Автор: Алексей Козленко

Источник: warspot.ru