ЗЕМЛЯ ЗАПОВЕДНАЯ

Вишерский заповедник - тайная комната Прикамья, о существовании которой знают многие, но причастны к ней избранные.

"Первая наша встреча с Евгением Савичевым произошла в августе 1998 года в устье заповедной речки Ниолс. Случилась она по весьма необычной и совершенно случайной причине - у меня потерялась собака. Молодой ротвейлер просто ушёл куда-то в тайгу и не вернулся в лагерь. Все участники экспедиции сбились с ног, отыскивая по окрестным буреломным чащам домашнего любимца, но бестолковый четвероногий друг так и не объявлялся. Мысленно распрощавшись с собакой, я уныло побрёл в последний поисковый выход - вверх по Ниолсу и в полукилометре от нашей стоянки наткнулся на лагерь каких-то незнакомых мужиков.

После нескольких приветственных фраз выяснилось, что это строители, которых директор заповедника И.Б. Попов попросил восстановить завалившуюся от времени переходную избушку.

Среди лесных тружеников своим бывалым видом выделялся худощавый человек среднего роста, имевший колоритный облик завзятого таёжника. Видавшая виды шляпа, длинные спутанные волосы, затасканный от долгой бивачной жизни полевой костюм и неизменная сигарета во рту. Таким тогда предстал перед моим взором Евгений Александрович Савичев. Первый его вопрос был под стать бродячему походному облику - чисто деловой, практический и по-таёжному важный:

- Как у вас с продуктами? Если в чём нужда, можем поделиться.

- Да нет, вроде ни в чём пока не нуждаемся, если что - рыба

же есть.

- Это верно, рыбой здесь никого не удивишь - незнакомец многозначительно кивнул на связку подкопчённых хариусов, вялившихся под крышей навеса.

Несколько быстрых фраз. Просьба прихватить с собой заблудшую собаку, если вдруг случайно выйдет к их лагерю. Будничные рукопожатия с членами всей бригады и расставание.

Через 15 минут мы уже плыли дальше вниз по Вишере. Случайной встрече я тогда не придал никакого значения. Мало ли кто шатался в те смутные годы по тайге. Сколько попадалось на лесных дорогах разного люда!

Однако в данном случае судьба распорядилась иначе. С Евгением Савичевым мы впоследствии прошли немало трудных вёрст и везде мой многоопытный напарник оказывался на высоте положения. «Уверенный в себе, спокойный, бесконфликтный, упорный, выносливый, выдержанный, трудолюбивый и необыкновенно добросовестный человек» - разнообразные красивые эпитеты, которыми я мысленно не раз награждал своего славного заповедного компаньона за 15 лет совместной работы, можно множить и множить.

По образованию Е. А. Савичев геофизик, по призванию - вдумчивый исследователь природы. Он много лет работал с геологами и добывал пушного зверя на Северном Урале. Однако с возрастом, как это часто бывает у опытных охотников, охладел к поставленному на поток убийству ценных зверюшек. Во время нашей совместной работы Евгений явно предпочитал видеокамеру и полевой дневник ружью или удочке. Он ловил хариусов и добывал рябчиков-глухарей лишь в случае крайней нужды приостром дефиците продуктов. Причём, что характерно для насто

ящего «заповедного человека», никогда не злоупотреблял этим.

Не забывал о том, что находится на особо охраняемой территории.

Бывало кончится на маршруте тушёнка, пойдёт Женя с удочкой на рыбалку, принесёт с речки две-три рыбки на сегодня-завтра сварить-пожарить, и… хватит. На его месте любой заезжий «экотурист»-«любитель природы», без всякого стеснения набил бы малосольным хариусом полное ведро, да ещё нажарил бы заповедной рыбы «от пуза» чуть не на неделю вперёд.

Никогда не брать у природы лишнего. Не зарываться в азарте добытчика. Не забывать о своём высоком статусе хранителя и исследователя нетронутого заповедного мира – таково, на мой взгляд, главное трудовое и жизненное кредо Евгения Савичева.

Таков стиль его осторожного поведения в охраняемых горах и тайге. В каждом действии, в каждом шаге сквозит высокая культура истинного экологического мировоззрения. Многим нынешним облачённым властью заповедным деятелям не грех бы этому у него поучиться.

На работу в заповедник Евгений пришёл в 2002 году, ещё при И.Б. Попове. Поначалу директор использовал в основном его строительные навыки.

Именно Жене Савичеву мы в первую очередь обязаны появлением на охраняемой территории таких знаковых полевых баз-кордонов, как Хальсория и Лиственничный, избы Перевальная в истоках Малой Мойвы, капитального моста через Молебный ручей на кордоне Мойва. Руководя работами по их строительству, Евгений вложил в эти важные для заповедника объекты частичку своего опыта и души. Всё у него было сделано на совесть, без особых излишеств, но надёжно, аккуратно, с любовью, фантазией и знанием дела.

Начиная с 2002 года, Евгений ежегодно по полгода жил на охраняемой территории, сначала на Хальсории, затем на Мойве, где постоянно помогал инспекторам и научным сотрудникам во всех видах обустройства и организации наблюдений. При отсутствии заезжих специалистов сам добросовестно и качественно измерял требуемые для ежегодного отчёта показатели, снимал метеоданные, вёл фенологические дневники.

В 2007 году он высказал пожелание перейти на работу в научный отдел и взяться за самостоятельные исследования по охотничье-промысловым животным. В заповеднике на этом важном направлении долгое время не было ответственного исполнителя.

Поэтому серьёзные работы не велись, а данные в Летопись природы ограничивались хаосом случайных фактов, которые никто толком не систематизировал.

Естественно, я был рад, когда нашёлся человек, готовый взяться за столь сложный, объёмный и во многом неблагодарный труд. Заповедному "промысловому териологу" за очень небольшую зарплату приходится скрупулёзно отслеживать динамику численности без малого трёх десятков видов зверей и тетеревиных птиц. Основное время полевых работ - снежный период года, когда малозаметные в летнем лесу таёжные обитатели оставляют многочисленные следы. Сама по себе работа нелегка - постоянные обходы обширных территорий и наблюдения, наблюдения, наблюдения…

Помнится, излагая перспективные планы своей работы в отделе, Евгений немного шокировал меня, сразу же предложив расширить и без того внушительный спектр своих обязательных научных изысканий по программе Летописи природы. Он предложил за ту же зарплату дополнительно проработать ранее абсолютно неизученную "бобровую тему". То есть ежегодно летом обходить дальние, заваленные буреломами ручьи и речки, наносить на карту жилые норы, хатки и плотины, отслеживать, как бобры заселяют охраняемую территорию.

Признаюсь, тогда мне показалось, что он «берёт на грудь» много лишнего, желает трудиться в режиме, совершенно неадекватном ничтожной зарплате младшего научного сотрудника. Однако, невзирая на мои возражения, Евгений решительно настоял на своём и взялся вести сразу две научные темы «Динамика численности охотничье-промысловых животных» и «Мониторинг бобровых поселений».

Вот в таком режиме и трудился наш неизменный промысловый териолог с 2008 по 2017 годы. В конце зимы, - ежегодная длинная экспедиция по всей охраняемой территории с учётами копытных, хищных, крупных грызунов и тетеревиных птиц по визуальным встречам и следам на снегу.

Летом - многодневные обходы дальних рек, картирование и отслеживание динамики жизни обнаруженных бобровых поселений. В дополнение к этому Евгений регулярно обустраивал разваливающийся на глазах Мойвинский кордон и окрестные избы, помогал в любых делах

всем, кто в его помощи нуждался.

Внушительный таёжный опыт бывшего охотника-промысловика в сочетании с явным недостатком профильного биологического образования порой приводили к неоднозначным результатам его исследовательской работы.

Презрев общепринятые в охотоведении методики учёта, Женя предложил использовать в наших специфических заповедных условиях простой и оригинальный собственный метод оценки поголовья диких животных. На маршрутах он работал в любую погоду, фиксировал все встречи следов крупных зверей и птиц, как свежие, так и давние. Никогда не проводил учёт в два дня с обязательной затиркой старых отпечатков лап, как это

делается во всех охотничьих хозяйствах. Вся его ставка была на личный полевой опыт и «набитый таёжный глаз». На своих зимних обходах Евгений каждый раз примерно прикидывал по следам абсолютное число животных, живущих на данном участке, а затем суммировал и обобщал результаты подобных оценок по десяткам пройденных маршрутов для всей охраняемой территории.

В условиях горной тайги заповедника применение такого предельно упрощённого способа, безусловно, имело определённую логику и резон. Однако многие результаты учётов оказывались небесспорными. Когда в один из сезонов Евгений привёл данные по численности росомахи в заповеднике аж в 20 особей, я был шокирован вторично: «Да ты что, Женя, такое написал?! Столь сумасшедшей численности этого хищника в нашей скудной для него североуральской тайге просто не может быть!

Даже в знаменитом «поясе росомахи» - лесотундрах Сибирского Се-

вера плотность этого зверя ниже!»

«Почему ты так уверенно пишешь «35 выдр»? На каком основании? По твоему методу мы наверняка неоднократно учитываем одну и ту же особь. Её участок может занимать и два километра по руслу и десять! Мы же не знаем здешней средней плотности распределения выдры на погонный километр реки. Никогда этим не занимались специально!».

Подобные творческие споры на разные частные темы у нас возникали неоднократно. Перепроверить полученные и обобщённые Евгением результаты учётов не представлялось возможным, и они под моей осторожно-сглаженной редакцией уходили в очередной ежегодный том Летописи природы. Женя же все эти годы упорно гнул свою линию. Он детально изучил различные охотоведческие методики, но считал их малопригодными и необъективными в условиях нашей заповедной тайги и гор.

Анализируя, задним числом, результаты наших совместных зимних походов по заповеднику за 10 последних лет, я склонен считать, что мы, несомненно, много раз ошибались в частных вопросах оценки численности животных разных видов, но при этом общую картину состояния их поголовья всё же представляли себе довольно чётко.

Несмотря на свой далеко не юный возраст Евгений Савичев хорошо ходит по тайге. В этом отношении с ним всегда чувствуешь себя комфортно и без напряга. Никуда не торопишься, но всегда успеваешь. Вроде и шли-то небыстро и отдыхать не раз останавливались, и неизменный костёр с чаем и жареной на углях колбаской на полпути развели. Казалось бы, уйму времени зря потратили, а вот поди ж ты - снова вовремя, то есть засветло, подошли к очередной переходной избушке. Здесь, на стоянке, Евгений вновь на высоте. Неспешно, но со знанием дела пилит и колет дрова, огребает снег, топит печку, идёт за водой, готовит немудрёный лесной ужин. Никакой суеты, лишних телодвижений, споров и препирательств, столь частых в среде городских

туристов и прочих горе-таёжников, в общем – высокий класс.

Приятно путешествовать по заповеднику с таким напарником. Бывало, проснёшься, поглядишь на часы - шесть утра. В зимнем лесу темнотища, а Женя уже сидит на порожке у приоткрытой двери жарко натопленной избы. Мерцает в ночи тлеющий огонёк его сигареты, в руках – неизменная дымящаяся кружка с крепким чаем.

- Что опять так рано подскочил? Ночь же ещё, три часа до выхода!

- Не видишь? У меня процесс! - раздаётся в темноте хрипловатый голос Евгения.

Эта хорошо знакомая утренняя фраза сразу же обнадёживает и успокаивает, настраивает на оптимистично-деловой лад. Заранее знаешь привычный утренний распорядок: вот сейчас Женя завершит свой «процесс» - докурит сигарку, допьёт чаёк и с первым лучом солнца, как всегда бодрый, уверенный в себе, открытый и доброжелательный к другим, спокойно примется за любимое дело – познание заповедного мира.

Виктор Семенов

Фото Ирины Прокошевой