Оленевод и газопровод: кочевники Ямала в эпоху перемен

«Ненцы — один из наиболее выносливых коренных народов Арктики», — считает Брюс Форбс из Лапландского университета в Финляндии, географ, который изучает этот северный народ вот уже несколько десятков лет.

Сегодня ненцев опять испытывают на прочность, но уже по-новому. Как утверждают климатологи, ледяной дождь, подкосивший поголовье оленей в 2014-м, с потеплением климата в Арктике станет явлением более частым и суровым. С Юрием мы беседовали очередным рекордно жарким летом. Столбик термометра поднялся до 34 °C. Дождя ждали уже несколько недель, и оленям трудно было тащить нагруженные нарты по иссушенной тундре. Забегая вперед: до конца того жаркого лета на юге Ямала от сибирской язвы погибнут один мальчик и свыше 2300 оленей. Причина — таяние вечной мерзлоты, вследствие чего обнажаются останки животных, захороненные во время эпидемии 1940-х годов, в которых все еще дремлют болезнетворные бактерии.

Но изменения климата не главная угроза для ненцев. Куда страшнее аппетиты промысловиков. В поисках новых источников углеводородов компании стали посягать на пастбища, и без того тесные для обитателей Ямала (порядка 255 тысяч оленей и 6 тысяч кочевников-оленеводов). При этом оказались ограничены основные маршруты миграции некоторых стад. Так, Бованенковское газовое месторождение, крупнейшее на полуострове, лежит прямо на пути четвертой бригады. Чтобы добраться до летних пастбищ, стадо должно пересечь месторождение, со всеми его дорогами и трубопроводами.

Ненцы всегда жили у самого края; на их языке Ямал означает «край света». Но сегодня им грозит опасность — все труднее удерживать равновесие на краю.

Примостившись слева на нартах и упершись ногами в полоз, Ньядма Худи правит оленьей упряжкой. В руках у него тюр — длинный шест из полированного дерева с набалдашником из рога. Ньядма погоняет четырех самцов сквозь низкорослый ивняк, окутанный комариным роем. Ньядма — старший брат Юрия и бывший начальник бригады. Его караван пустили во главе процессии на пути к Бованенкову.

Вдруг Ньядма тормозит. «Отдохнем тут чуток, пусть все подтянутся», — говорит он, выуживая мобильник из широкополой малицы. Нас нагоняют другие нарты. Гармоничный перестук оленьих копыт вскоре сменяется какофонией звонков и голосов. Очевидный плюс соседства с промысловиками — в Бованенкове сотовая вышка, мы в зоне действия сети.

Полуночное солнце наполняет янтарным блеском озера и водные пути. Я прислушиваюсь — откуда-то доносится гул. Это с месторождения, за много километров отсюда.

Если природный газ Ямала — базис энергетической стратегии России, то Бованенково — ее краеугольный камень. Месторождение эксплуатирует «Газпром» — государственная компания, добывающая львиную долю российского природного газа и обеспечивающая свыше трети импорта в страны Евросоюза. По словам председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера, к 2030 году Ямал сможет поставлять до 360 миллиардов кубометров газа в год — более трети планируемого общего объема российского производства. Только в Бованенкове подтвержденные запасы составляют почти пять триллионов кубометров. Связанное с континентом собственным аэропортом и железной дорогой протяженностью 572 километра, а с российской газовой сетью — двумя 1200-километровыми трубопроводами, Бованенково — еще и плацдарм для дальнейшей экспансии «Газпрома» в российскую Арктику.

Глобальное потепление — самое серьезное препятствие на пути к осуществлению этого амбициозного плана. Алексей Осокин — заместитель директора инженерно-технического центра «Газпрома», где собрали и проанализировали данные о погодных условиях и вечной мерзлоте на Ямале, полученные с метеорологических станций и газовых скважин за последние четверть века. «Нет никаких сомнений в том, что климат теплеет», — подытоживает он. Летом таяние вечной мерзлоты снижает прочность газпромовских сооружений.

К некоторым последствиям таяния трудно подготовиться заранее. Летом 2014 года в тундре к юго-востоку от Бованенкова внезапно образовалась воронка — 40 метров в ширину и 35 в глубину. Эксперты говорят о выбросе метана, скопившегося в мерзлой земле. Они обеспокоены: случись такой выброс под самим газовым месторождением, он мог бы вызвать серьезные повреждения. Прошлым летом стало известно еще о двух выбросах на полуострове (один произошел возле лагеря оленеводов).

Четвертая бригада должна поспеть в срок — установлены день и час, когда, по договоренности с «Газпромом», она будет переходить самую оживленную дорогу в Бованенкове. После двух дней петляний по индустриальному лабиринту мы наконец-то добираемся до места перехода. По бетонной дороге громыхают огромные грузовики. Переход таит опасности и для оленей, и для оленеводов.

«Вот почему мы согласовываем переход дорог с «Газпромом», — объясняет Галина Матарас, директор неправительственной организации, представляющей интересы ненецких оленеводов. — Потребовалось много времени и сил, чтобы гарантировать удобство и безопасность переходов». В назначенный час движение останавливается, и на дороге раскатывают большой рулон белой геотекстильной ткани — она облегчает передвижение нарт по бетонным плитам.

Для «Газпрома» выход на «белую дорожку» — ежегодный повод для фотосессий. Из Салехарда прибыл вертолет. Едва олений караван ступает на ткань, «Газпром» и пресса спешат запечатлеть это событие. Рабочие в отутюженных синих комбинезонах, на чьих спинах красуется серебристый логотип «Газпрома», тоже выстраиваются по обе стороны «белой дорожки», чтобы поснимать оленей и сделать с ними селфи.

«Ну все! — объявляет Ньядма, когда переход наконец окончен. — Больше никаких дорог и трубопроводов. Теперь не надо торопиться и сниматься с лагеря каждый вечер. Можно порыбачить в свое удовольствие».

Когда появился «Газпром», было нелегко. «В Бованенкове, после того как в 1980-е годы принялись за строительство, повсюду, как грибы после дождя, вырастали железнодорожные пути, трубопроводы, дороги, песчаные карьеры и здания. Мы чувствовали, что попали в западню, будто для нас нет места на земле наших предков, — вспоминает Ньядма. — Мы понимаем, что стране нужен природный газ, и, когда основное строительство закончилось, мы нашли обходные пути. Мы можем справиться, — он задумывается на мгновение, — если только они не настроят новых дорог и трубопроводов».

Через час мы останавливаемся на вершине холма, и Ньядма достает полевой бинокль. Впереди тундру рассекает новая грунтовка. Позже мы видим трубу, протянувшуюся параллельно дороге. Соединяя скважину с компрессором, она перерезает нашу следующую стоянку. Ни дороги, ни трубы и в помине не было три лета назад, когда бригада проходила здесь последний раз. Ненцев не предупредили о строительстве. «Их не должно тут быть», — говорит Ньядма.

На стоянке, между дорогой и трубопроводом, я обнаруживаю источник гула, доносившегося несколько дней назад. Теперь он всего в нескольких сотнях метров от нас, огненный шар, изрыгаемый из закопченной трубы, — выхлоп газа, снижающий избыточное давление в трубопроводе. В воздушных вихрях, окруживших пламенные вспышки, тундра, небо и вода сливаются в мираж коричневых, зеленых, синих пятен. Гул перерастает в мощный рев, в котором тонет большинство других звуков.

Я вспоминаю уверения о том, что ненецкие оленеводы могут «гармонично сосуществовать» с нефтегазовой промышленностью, — об этом твердили и представители «Газпрома», и региональные власти, и сотрудники неправительственных организаций, считали так и сами ненцы. Здесь и сейчас все это кажется иллюзией. В ближайшие пару лет в Бованенкове планируется запустить очередное газоперерабатывающее предприятие. Полным ходом идет строительство двух новых железнодорожных веток. Эти железные дороги перережут маршруты миграций большинства ненецких стад. А четвертой бригаде судьба сулит беду пострашнее: в начале 2020-х на берегу Карского моря планируют приступить к эксплуатации газового месторождения Крузенштернское — под угрозой окажутся плодороднейшие пастбища.

Рев газа вдруг стихает. Раскаленный воздух вокруг трубы рассеивается, и пейзаж вновь приобретает знакомые формы и цвета. Вокруг меня новое поколение ненецких оленеводов тренируется метать аркан. В тишине раздаются знакомые звуки — тихие голоса оленеводов, крики детей и лай собак, стук оленьих копыт. На мгновение на краю света все возвращается на круги своя.