ФОТОВЫСТАВКА "АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ НА ИЖОРСКОМ ПЛАТО.

В 2009 – 2015 гг. Ижорско-Лужская археологическая экспедиция Музея-усадьбы Н.К. Рериха проводила раскопки древнего могильника у деревни Ратчино Кингисеппского района Ленинградской области, на западе Ижорского плато, в округе Копорья.

Ратчинский некрополь – один из ключевых памятников древней и средневековой истории запада Ленинградской области. Он охватывает период от появления первого постоянного населения на Ижорском плато в начале нашей эры до закрепления Ижорского плато за Великим Новгородом в составе Водской земли в XII – XIII вв.

Деревня Ратчино – центр средневекового Георгиевского Ратчинского погоста, впервые упомянутого в писцовой книге Водской пятины Великого Новгорода 1499/1500 гг.

Современное значение слова «погост» – церковь с кладбищем – включает в себя лишь часть своего первоначального смысла.

В средние века погостом (от слова «гость», «гостить») называлось селение – центр небольшой сельской округи, куда в установленное время съезжались жители окрестных сёл и деревень – свозили подати, торговали, обменивались новостями, посещали храм.

Погосты в Новгородской земле, согласно летописям, были учреждены княгиней Ольгой в 947 году.

Первоначально на погостах во время полюдья останавливался («гостил») сам князь с дружиной, собирал подати и вершил суд. Но вскоре, с развитием древнерусской государственности и ростом её территории, необходимость князю лично раз в год обходить все подвластные земли отпала, эти функции перешли к специальным чиновникам на местах. При этом погосты на многие столетия остались средоточием местной власти и налогообложения.

На протяжении X – XV вв. погосты в Новгородской земле сохраняли значение основных, низовых административно-территориальных и податных единиц. Следует различать погост-место, то есть центральное поселение, и погост-округ – совокупность тянущих к нему сёл и деревень. При этом состав погоста совпадал с составом церковного прихода, а его наименование почти всегда было двойным. Оно включало название центрального поселения и посвящение главного погостского храма. Так, название Георгиевского Ратчинского погоста означало, что центр погоста расположен в селе Ратчино, а при нём находится храм святого Георгия.

Ратчинский погост – один из древнейших в Новгородской земле. Его название несомненно древнерусское, оно происходит от имени Ратша (сокр. от Ратибор), хорошо известного новгородским письменным источникам.

Но это название – не первоначальное, оно возникло уже в новгородские времена. Древняя история этого места на протяжении I тысячелетия н.э. связана с прибалтийско-финским населением.

Древнерусский погост возник в хорошо обжитом, освоенном месте.

Древнейшие захоронения Ратчинского некрополя совершены ещё в эпоху Римской империи, во II веке нашей эры. Они относятся к культуре каменных могильников с оградками и оставлены предками прибалтийско-финских народов – эстонцев и води.

В I тысячелетии нашей эры они осваивали окраины плодородного Ижорского плато, изрезанные многочисленными ручьями и речками, но избегали его безводной центральной части. С древними прибалтийско-финскими народами связаны несколько компактных очагов освоения на склонах плато, центром одного из которых был будущий Ратчинский погост.

Изначально, в I – III веках н.э., Ратчинский некрополь представлял собой, по-видимому, типичный каменный могильник с оградками. Мы говорим «по-видимому» потому, что сохранившихся захоронений этого времени археологам найти не удалось.

Территория некрополя подверглась перепланировке в средние века, затем была сильно повреждена пахотой и строительством дороги. В итоге древнейшие захоронения оказались разрушены. Но отдельные вещи из них сохранились в перемешанном слое. Среди них четыре фибулы, нож-косарь с горбатой спинкой, фрагмент наконечника копья или дротика. Аналоги этим предметам хорошо известны в прибалтийских древностях эпохи римских влияний.

В начале II тыс. н.э. на Ижорское плато пришло славяно-русское население, оставившее многочисленные курганы. Славяне принесли в регион прогрессивную земледельческую технику, развитые пахотные орудия и, по-видимому, обладали навыками освоения водораздельных участков с тяжёлыми почвами.

В течение XII века они заселили практически всё Ижорское плато, заложив основы сети сельских поселений, во многом сохраняющейся по сей день.

Раскопки Ратчинского некрополя свидетельствуют о том, что местное финское население, сохранив привычные места жительства, тесно контактировало с новыми поселенцами.

Ещё в XI веке оно начинает испытывать сильное влияние древнерусской культуры: в захоронениях финнов появляется русская гончарная керамика и украшения.

Продукция русских городов быстро вытесняет изделия местных ремесленников, что свидетельствует не только об объемах городского производства, но и о хорошо налаженной системе торговли Новгорода с удаленной сельской округой.

В начале XII века финны заимствуют русский курганный обряд погребения, что указывает на глубокий мировоззренческий сдвиг – включение местного населения в орбиту русской культуры не только материально, но и духовно. Однако, наряду с новшествами, сохраняются и старые традиции: южная и восточная ориентировка погребенных (для славян того времени характерна христианская, западная), набор украшений, включающий нагрудные цепочки, массивные булавки, спиральные браслеты-наручи.

Русское население Ижорского плато, в свою очередь, также испытывает культурное влияние со стороны коренных жителей края. Об этом говорят находки из соседних с Ратчино древнерусских курганных могильников в Систе и Унатицах.

Так, в русской крестьянской среде распространяется мода на обильные металлические украшения и детали костюма, в том числе цепочки, подвески в виде птиц и зверей, миниатюрных предметов быта.

Живущие бок о бок подданные Великого Новгорода – общины славян, чуди и води уже в XII – XIII веках имели много общего. По всей видимости, не были редкостью смешанные семьи. Славяно-финский культурный синтез послужил основой формирования курганной культуры Ижорского плато, древнерусской по основным параметрам, но включающей множество субстратных черт. Ратчинский некрополь позволяет шаг за шагом проследить её развитие.

В эпоху раннего средневековья (IX – X вв.) Ижорское плато было периферийной зоной, расположенной в стороне от основных центров формирования Древнерусского государства – Ладоги, Пскова, Новгорода.

Здесь развивалась самобытная культура прибалтийско-финского населения, родственная памятникам северной и восточной Эстонии и не затронутая напрямую славянским влиянием.

Зато близость Балтийского моря предопределила связи с Финляндией и Скандинавией. Захоронения в Ратчино совершались по обряду кремации с помещением остатков сожжения в грунтовые ямки либо на поверхности земли. Этот этап развития местной культуры представлен, как правило, сильно оплавленными фрагментами украшений из медного сплава, расплавленными стеклянными бусами. Из-за этого многие украшения сейчас уже трудно определить, но сохранившиеся предметы определённо указываю на связь ювелирной традиции Ратчино с синхронными древностями Эстонии. Там же находятся и аналогии керамическим изделиям, в первую очередь, широким мискам с округлым дном и лощёными стенками.

Изделия из железа, напротив, благодаря окалине сохранились очень хорошо: это ножи, серпы и косы, наконечники стрел и копий, швейные и кожевенные иглы, многочисленные заклёпки от щитов и деревянной утвари, замочные ключи и даже миниатюрный навесной замочек X века.

Некоторые железные изделия указывают на связь со скандинавской культурой, мощное влияние которой в эпоху викингов пронизывало весь север и северо-восток Европы, включая земли славян, финнов и балтов.

В насыпях курганов № 3 и № 4 были открыты переотложенные остатки двух детских сожжений конца X – начала XI вв. Очевидно, они первоначально были помещены в грунтовые ямки, но уже в XII столетии при сооружении курганов были случайно разрушены и вместе с грунтом помещены во вновь сооружаемые насыпи. Поэтому их сохранность неполная.

Сожжение девочки, открытое в западной поле кургана № 3 содержало, помимо кальцинированных косточек, оплавленные остатки спирального браслета-наруча, нагрудной булавки, спирального перстня, обожженную сердоликовую бусину и обломки двух керамических сосудов. Один из них – толстостенная лощеная миска, второй – изящный миниатюрный стаканчик со стенками, украшенными геометрическим орнаментом.

Второе сожжение открыто в насыпи кургана № 4. Оно содержало также обломки сильно оплавленного спирального браслета и стеклянной бусины, грушевидный бубенчик и проволочный перстень.

В середине – второй половине XI века сожжения сменяются трупоположениями.

Трудно сказать, связан ли этот процесс напрямую с христианизацией и русским влиянием – на этот счёт в исторической науке есть разные мнения.

В эту эпоху постепенный переход от сожжений к трупоположениям происходит на огромной территории Европы у различных народов, но протекает неравномерно и с локальными вариациями. Тем не менее, в Ратчино он совпадает с мощным древнерусским культурным импульсом: в трупоположениях появляются древнерусские украшения, керамика, сам обряд погребения становится похож на русский – в вытянутом положении на спине, руки сложены на груди.

Над могилами появляется курганная насыпь, также отражающая русское влияние. Однако кладут умерших головой на восток или юг – лицом, соответственно, на запад или север, туда, где, по представлениям древних финнов, находился мир мёртвых.

Ожерелье девочки, умершей в очень раннем возрасте, включает типичные русские бусы и подвески-лунницы, а набор браслетов характерен для прибалтийско-финской культуры.

Погребение мужчины в кургане № 3 совершено на горизонте земли с восточной ориентировкой. Оно сопровождалось массивной косой и широкой секирой – оружием, очень популярным у скандинавских викингов, но распространенным и у их соседей. Ноги умершего были облачены в обмотки с нашивным декором из многочисленных мелких спиралек – такое украшение одежды хорошо известно у народов Прибалтики. В ногах погребённого находился типичный древнерусский гончарный горшок, скорее всего, новгородского происхождения.

Очень интересно женское захоронения, открытое под южной полой кургана № 4. Его постигла та же судьба, что и два описанных выше сожжения: изначально совершенное в грунтовой могиле, оно было разрушено строителями кургана в XII веке. При этом кости и находившиеся при них предметы были бережно собраны и перезахоронены во вновь сооружаемом кургане.

Судя по костным останкам, женщина умерла в очень преклонном возрасте. Украшения, с которыми она была похоронена, в какой-то мере отражают её жизненный путь. Их комплект формировался в течение длительного времени и включает разные по происхождению элементы. Две скорлупообразные фибулы и соединяющая их массивная нагрудная цепочка с Ф-образными цепедержателями, видимо, составляют его самую раннюю часть. Эти фибулы – финское подражание изысканным скандинавским украшениям X века. Хотя они проще и грубее оригинала, сделаны по упрощённой технологии, но представляли в раннем средневековье немалую ценность. Видимо, их обладательница в юном возрасте жила в южном Приладожье, Карельском перешейке или даже на юге Финляндии, где были распространены такие украшения. Её переселение на Ижорское плато – вероятное отражение брачных связей средневекового населения бассейна Финского залива.

Здесь, в землях эстов, её убор пополнился типичной эстонской деталью – цепочкой с булавками от головного убора замужних женщин, линника. Шесть витых проволочных браслетов, украшавших её руки – новгородская черта. Плоская подвеска в виде конька имеет форму, также характерную для северорусских древностей – верхнего Поволжья и Новгородской земли. Погребение женщины сопровождалось пружинными железными ножницами, основное назначение которых – стрижка овец. Этот инструмент использовался всеми народами средневековой Европы, но далеко не у всех встречен в составе погребального инвентаря. Так, для русских курганов XII – XIII вв. ножницы не характерны, однако известны в захоронениях прибалтийско-финских и балтских народов.

Основное погребение кургана № 4 – парное, с восточной ориентировкой. К сожалению, оно сильно разрушено «чёрными копателями», которые в надежде поживиться древними ценностями вырыли в центре кургана большую грабительскую яму. Два мужских костяка оказались разрушены и перемешаны. Но грабители могил действовали грубо и пропустили некоторые предметы, сопровождавшие погребённых. Так, один из них был облачен в изящный скандинавский наборный пояс с лировидной пряжкой, ременным разделителем с обоймицами в виде голов драконов и прямоугольными бронзовым бляшками. Среди перемешанных останков найдена роскошная фибула с богатым растительным орнаментом, а в ногах – древнерусский гончарный горшок, наконечник копья и острога для охоты на бобра. Датировка этого захоронения – вторая половина XII века.

В кургане № 5 открыто женское захоронение с редкой для Ижорского плато южной ориентировкой. Рост погребённой составлял около 175 см, что для средневековья является весьма внушительным показателем. К сожалению, погребение оказалось безынвентарным. Вероятно, это одно из позднейших захоронений, совершенное уже в XIII веке, когда древний языческий некрополь прекращает своё функционирование. Именно первой половиной XIII века датируются самые поздние предметы, найденные в пахотном слое.

Прекращение его функционирования может быть связано с усилением христианизации окраинного населения Новгородской земли в эпоху северных крестовых походов и борьбы Новгорода с Ливонией и Швецией. Видимо, в это время строится первый погостской православный храм, к нему же переносится кладбище, а прежние могилы оказались забыты и заброшены.

На протяжении двух тысячелетий Ратчинский некрополь многократно разрушался. Уже в древности и средневековье новые захоронения совершались поверх старых; в наши дни прямо по могилам прошла автодорога, а пахота на поле, где расположена часть некрополя, продолжается ежегодно. Некрополь постоянно разоряют многочисленные «чёрные копатели» с металлоискателями, укравшие десятки бесценных реликвий прошлого. Тем не менее, несмотря на столь драматическую судьбу, этот уникальный памятник археологии сохранил бесценную научную информацию о древних жителях Ижорского плато, включении края в состав русского государства, ранних этапах славяно-финского этнокультурного взаимодействия.

Все находки хранятся в собрании Музея-усадьбы Н.К. Рериха.