"Маяк": Первая атомная катастрофа Советского Союза

Осенью 1957 года, за 29 лет до аварии на Чернобыльской станции, в засекреченном уральском городе Челябинск-40 произошла первая в истории СССР атомная катастрофа. В результате взрыва контейнера в хранилище радиоактивных отходов произошел выброс суммарной активностью 20 миллионов кюри (для сравнения, в Чернобыле - 50 миллионов). Радиоактивное облако накрыло площадь в 20 тысяч квадратных километров. Часть ее остается закрытой территорией до сих пор.

О том, что привело к катастрофе, какими силами ее ликвидировали, и кто за все ответил - в материале "РГ".

"Бомба" под боком

Первое атомное оружие в Советском Союзе делали в страшной спешке: американцы уже сбросили на Японию свои бомбы, и СССР ценой невероятных усилий догонял соперников. 700 тысяч ученых и десяток заводов по всей стране работали над атомным проектом. Уральскому комбинату во всем производственном цикле была отведена ключевая роль: здесь располагался первый промышленный реактор и шла выработка оружейного плутония.

Однако, к 1957 году "атомная лихорадка" уже спала: СССР создал и плутониевую, и урановую, и водородную бомбу. По свидетельствам очевидцев, в это время на комбинате в "сороковке" царило спокойствие и уверенность: предприятие с каждым годом работало все устойчивее, наработка плутония шла успешно, благодаря творческому поиску ученых и инженеров комбината, мощность атомных реакторов удалось повысить в пять раз без дополнительных затрат. Многим в то время казалось, что самый трудный период начала атомной эры - пуск и наладка ядерного производства - остался позади, а дальше будет проще и легче.

"Характерно, что различные технические инциденты, неполадки, порой отнюдь не безопасные, происходили на основном производстве, - пишет В. Толстиков в книге "Ядерная катастрофа 1957 года на Урале", - Отсюда, естественно, и ждали неприятностей. Но в сентябре 1957 года беда неожиданно пришла с другой стороны - с хранилища радиоактивных отходов. Надо признать, что их хранению и переработке руководство комбината уделяло меньше внимания, чем основному производству".

Комплекс хранения отходов представлял собой зарытый в землю бетонный "гроб" с ячейками для 20 контейнеров из нержавеющей стали, их называли "банками". Они охлаждались водой, которая циркулировала между стенками контейнера и бетоном. Все емкости были оборудованы вентиляционной системой, а также всевозможными датчиками - тепла, уровня жидкости и т. д. Правда, проверки потом покажут, что эти приборы, позаимствованные с химического производства, вышли из строя почти сразу же после постройки хранилища в 1953 году: не выдержали суровых условий. В итоге, уровень жидкости в системе охлаждения никто не контролировал.

"Банка" №14 содержала 256 кубометров жидких высокоактивных растворов, ее заполняли отходами производства с марта по апрель 1957 года. Утром 29 сентября, за несколько часов до взрыва, дежурный техник хранилища заметил, что комплекс С-3 дымит. О клубах желтого дыма доложили начальству, и вскоре на исследование "банок" направили четверых техников, экипированных по последнему слову противорадиационной техники: фонарями и противогазами. Из-за плотного дыма в техническом коридоре хранилища они почти ничего не увидели. В итоге, на ощупь проверили электропроводку, включили вентиляцию и поднялись наверх. Все они запомнили "страшную жару" в хранилище.

По официальной версии, в оставшейся без охлаждения "банке" повысилась температура, раствор испарился, оставив около 80 тонн смеси сухих нитратно-ацетатных солей. Позже, в Академии химзащиты установят, что при нагревании такая смесь взрывается не хуже черного пороха.

В 16 часов 22 минуты она и взорвалась. С 14-й "банки" снесло и отбросило на 25 метров бетонную плиту весом 160 тонн, сорвало крышки с двух соседних емкостей. В зданиях, расположенных в 200 метрах от точки взрыва, выбило стекла, частично разрушило стены, искорежило железные ворота. Мощность взрыва составила 50 тонн тротила. При этом, никто не пострадал. Убирать свидетелей аварии советский атом начал позднее.

Восточно-уральский радиоактивный след.

Смертельное сияние

В воскресенье 29 сентября 1957 года в "Сороковке" (закрытый город Челябинск-40, позже Челябинск-65, ныне Озерск) было тепло и солнечно, на стадионе проходил футбольный матч между командами двух секретных заводов. Дул ровный юго-западный ветер. Это обстоятельство после будет иметь немаловажное значение. Зрители на трибунах и не обратили бы внимания на гулкий звук со стороны завода, если бы через несколько секунд оттуда не показался столб пыли и дыма, по форме напоминающий факел. В наступивших позже сумерках дым стал светиться... Через несколько дней газета "Известия" опубликовала заметку о необычном природном явлении на Среднем Урале, похожем на полярное сияние.

Это "сияние", а по сути - облако радиоактивной пыли, подгоняемое тем самым юго-западным ветром, со скоростью асфальтоукладочного катка - 30 километров в час - двинулось через промплощадку, строящийся радиохимический завод, пожарную часть, военный городок и лагерь для заключенных в сторону города Каменска-Уральского. Территория, которую оно тогда накрыло, получила название ВУРС (Восточно-уральский радиоактивный след). Он занимает площадь 200 тысяч квадратных километров, и на карте выглядит так, будто на бумагу уронили стакан с киселем: каплеобразное пятно, сужающееся к северо-востоку. В длину "пятно" достигает 105 километров, а в ширину 8-10. На этой территории было 23 населенных пункта.

В первые часы после аварии люди, оказавшиеся недалеко от эпицентра, стали свидетелями еще одного странного явления: пошел снег, с неба сыпались белесые хлопья и не тая устилали землю, крыши, липли к стенам, оседали на лица... Радиоактивный снегопад продолжался целые сутки. Затемно прибыли дозиметристы химкомбината, объявили срочную эвакуацию части персонала и солдат-строителей, работавших на возведении промышленных объектов.

После эвакуации провели санитарную обработку, всех переодели в чистую одежду, вспоминают очевидцы. Но как правильно это делать, толком не разъяснили. Стараясь смыть с тела "невидимую грязь", люди терли себя мочалками в жарко натопленных банях, загоняя глубоко под кожу радиоактивную пыль... Еще больше рисковали люди, которые ели или курили в зоне заражения. По официальным данным, в результате аварии пострадали более тысячи военнослужащих, из них 63 солдата получили облучение от 10 до 50 рентген.

Подвиг по плану

Тем временем, утром 30 сентября персонал завода приступил к своим обычным обязанностям: производство не должно было останавливаться ни на секунду. Второй по важности задачей было не допустить перегрев отходов в остальных замурованных "банках". Пришлось бурить в бетоне 15-метровые проходки для подачи шлангов с водой - для охлаждения. Одновременно началась очистка территории, где мощность облучения от "фонящего" мусора колебалась от 19 тысяч до нескольких сотен микрорентген в секунду. Причем опыта подобной работы ни на заводе, ни во всем СССР не было.

"Тут мы натолкнулись на то, что должно было произойти. Рабочие-солдаты не идут к месту уборки. Они стоят и молчат, команду не выполняют, тем более, что их командиры и не стараются командовать, как положено, сами боятся. Видя эту ситуацию, мы с Лызловым (инженер-дозиметрист) проходя мимо группы солдат, небрежно сказали: "Пошли, ребята", вышли на опасную площадку, остановились, закурили и принялись спокойно разговаривать, не обращая внимания на рабочих. Это помогло, они начали подходить к нам, принялись за работу. Трудно в первый раз преодолеть страх, а потом становится проще... Начали чистить дорогу от грязи и мусора, стены зданий отмывали, сбивали штукатурку. Мусор и верхний слой земли увозили в яму-могильник" - пишет в своей книге "Плутоний для атомной бомбы" Михаил Гладышев, бывший директор плутониевого завода под "сороковкой", которому лично пришлось принимать участие в ликвидации последствий взрыва.

В тот же день выяснилось, что последствия аварии для близлежащих населенных пунктов очень серьезные. Однако эвакуация деревень началась только через 7-14 дней. За это время жители получили среднюю дозу - около 50 бэр.

"Эвакуаторы не останавливались ни перед чем, - вспоминает очевидец событий, председатель общества "Кыштым-57" Борис Бессонов - Приезжали в башкирские деревни на грузовиках, спрашивали людей, во сколько они оценивают свои дома. Названные суммы отдавали наличными. Людей увозили немедленно, заставляя бросать вещи, скот расстреливали. Люди молча подчинялись".

В первую очередь переселили 1100 человек из деревень Бердяниш, Салтыково, Галикаево. В течение последующих полутора лет выселили еще почти 10 тысяч человек. Народная молва рассказывает о тысячах умерших, о рождающихся много лет подряд двухголовых телятах, однако официальными данными это не подтверждается.

Комиссия Минсредмаша до конца 1957 года расследовала причины аварии. Виновными признали персонал комбината, не обеспечивший надлежащую эксплуатацию хранилища отходов. Но фактически наказали лишь директора предприятия Михаила Демьяновича. Его освободили от обязанностей директора "за послабление производственной дисциплины" и сослали в Сибирь главным инженером на предприятие того же профиля.

Сегодня в хозяйственное использование возвращено более 82 процентов земель территории ВУРСа - в общей сложности 87 тысяч гектаров. Остальная часть территории, расположенная в головной части "капли" (16,6 тысяч гектаров), отведена под Восточно-Уральский заповедник, позволяющий изучать воздействие радиоактивного излучения на растения, животных и почву. Исследования показывают, что природа, пусть медленно, но излечивается: за 50 лет количество нуклидной "грязи" в земле уменьшилось в два раза, а в растениях - в 8 раз. Однако полностью безопасными эти территории станут не раньше, чем через сто лет.

О том, что привело к катастрофе, какими силами ее ликвидировали, и кто за все ответил - в материале "РГ".

"Бомба" под боком

Первое атомное оружие в Советском Союзе делали в страшной спешке: американцы уже сбросили на Японию свои бомбы, и СССР ценой невероятных усилий догонял соперников. 700 тысяч ученых и десяток заводов по всей стране работали над атомным проектом. Уральскому комбинату во всем производственном цикле была отведена ключевая роль: здесь располагался первый промышленный реактор и шла выработка оружейного плутония.

Однако, к 1957 году "атомная лихорадка" уже спала: СССР создал и плутониевую, и урановую, и водородную бомбу. По свидетельствам очевидцев, в это время на комбинате в "сороковке" царило спокойствие и уверенность: предприятие с каждым годом работало все устойчивее, наработка плутония шла успешно, благодаря творческому поиску ученых и инженеров комбината, мощность атомных реакторов удалось повысить в пять раз без дополнительных затрат. Многим в то время казалось, что самый трудный период начала атомной эры - пуск и наладка ядерного производства - остался позади, а дальше будет проще и легче.

"Характерно, что различные технические инциденты, неполадки, порой отнюдь не безопасные, происходили на основном производстве, - пишет В. Толстиков в книге "Ядерная катастрофа 1957 года на Урале", - Отсюда, естественно, и ждали неприятностей. Но в сентябре 1957 года беда неожиданно пришла с другой стороны - с хранилища радиоактивных отходов. Надо признать, что их хранению и переработке руководство комбината уделяло меньше внимания, чем основному производству".

Комплекс хранения отходов представлял собой зарытый в землю бетонный "гроб" с ячейками для 20 контейнеров из нержавеющей стали, их называли "банками". Они охлаждались водой, которая циркулировала между стенками контейнера и бетоном. Все емкости были оборудованы вентиляционной системой, а также всевозможными датчиками - тепла, уровня жидкости и т. д. Правда, проверки потом покажут, что эти приборы, позаимствованные с химического производства, вышли из строя почти сразу же после постройки хранилища в 1953 году: не выдержали суровых условий. В итоге, уровень жидкости в системе охлаждения никто не контролировал.

"Банка" №14 содержала 256 кубометров жидких высокоактивных растворов, ее заполняли отходами производства с марта по апрель 1957 года. Утром 29 сентября, за несколько часов до взрыва, дежурный техник хранилища заметил, что комплекс С-3 дымит. О клубах желтого дыма доложили начальству, и вскоре на исследование "банок" направили четверых техников, экипированных по последнему слову противорадиационной техники: фонарями и противогазами. Из-за плотного дыма в техническом коридоре хранилища они почти ничего не увидели. В итоге, на ощупь проверили электропроводку, включили вентиляцию и поднялись наверх. Все они запомнили "страшную жару" в хранилище.

По официальной версии, в оставшейся без охлаждения "банке" повысилась температура, раствор испарился, оставив около 80 тонн смеси сухих нитратно-ацетатных солей. Позже, в Академии химзащиты установят, что при нагревании такая смесь взрывается не хуже черного пороха.

В 16 часов 22 минуты она и взорвалась. С 14-й "банки" снесло и отбросило на 25 метров бетонную плиту весом 160 тонн, сорвало крышки с двух соседних емкостей. В зданиях, расположенных в 200 метрах от точки взрыва, выбило стекла, частично разрушило стены, искорежило железные ворота. Мощность взрыва составила 50 тонн тротила. При этом, никто не пострадал. Убирать свидетелей аварии советский атом начал позднее.

Смертельное сияние

В воскресенье 29 сентября 1957 года в "Сороковке" (закрытый город Челябинск-40, позже Челябинск-65, ныне Озерск) было тепло и солнечно, на стадионе проходил футбольный матч между командами двух секретных заводов. Дул ровный юго-западный ветер. Это обстоятельство после будет иметь немаловажное значение. Зрители на трибунах и не обратили бы внимания на гулкий звук со стороны завода, если бы через несколько секунд оттуда не показался столб пыли и дыма, по форме напоминающий факел. В наступивших позже сумерках дым стал светиться... Через несколько дней газета "Известия" опубликовала заметку о необычном природном явлении на Среднем Урале, похожем на полярное сияние.

Это "сияние", а по сути - облако радиоактивной пыли, подгоняемое тем самым юго-западным ветром, со скоростью асфальтоукладочного катка - 30 километров в час - двинулось через промплощадку, строящийся радиохимический завод, пожарную часть, военный городок и лагерь для заключенных в сторону города Каменска-Уральского. Территория, которую оно тогда накрыло, получила название ВУРС (Восточно-уральский радиоактивный след). Он занимает площадь 200 тысяч квадратных километров, и на карте выглядит так, будто на бумагу уронили стакан с киселем: каплеобразное пятно, сужающееся к северо-востоку. В длину "пятно" достигает 105 километров, а в ширину 8-10. На этой территории было 23 населенных пункта.

В первые часы после аварии люди, оказавшиеся недалеко от эпицентра, стали свидетелями еще одного странного явления: пошел снег, с неба сыпались белесые хлопья и не тая устилали землю, крыши, липли к стенам, оседали на лица... Радиоактивный снегопад продолжался целые сутки. Затемно прибыли дозиметристы химкомбината, объявили срочную эвакуацию части персонала и солдат-строителей, работавших на возведении промышленных объектов.

После эвакуации провели санитарную обработку, всех переодели в чистую одежду, вспоминают очевидцы. Но как правильно это делать, толком не разъяснили. Стараясь смыть с тела "невидимую грязь", люди терли себя мочалками в жарко натопленных банях, загоняя глубоко под кожу радиоактивную пыль... Еще больше рисковали люди, которые ели или курили в зоне заражения. По официальным данным, в результате аварии пострадали более тысячи военнослужащих, из них 63 солдата получили облучение от 10 до 50 рентген.

Подвиг по плану

Тем временем, утром 30 сентября персонал завода приступил к своим обычным обязанностям: производство не должно было останавливаться ни на секунду. Второй по важности задачей было не допустить перегрев отходов в остальных замурованных "банках". Пришлось бурить в бетоне 15-метровые проходки для подачи шлангов с водой - для охлаждения. Одновременно началась очистка территории, где мощность облучения от "фонящего" мусора колебалась от 19 тысяч до нескольких сотен микрорентген в секунду. Причем опыта подобной работы ни на заводе, ни во всем СССР не было.

"Тут мы натолкнулись на то, что должно было произойти. Рабочие-солдаты не идут к месту уборки. Они стоят и молчат, команду не выполняют, тем более, что их командиры и не стараются командовать, как положено, сами боятся. Видя эту ситуацию, мы с Лызловым (инженер-дозиметрист) проходя мимо группы солдат, небрежно сказали: "Пошли, ребята", вышли на опасную площадку, остановились, закурили и принялись спокойно разговаривать, не обращая внимания на рабочих. Это помогло, они начали подходить к нам, принялись за работу. Трудно в первый раз преодолеть страх, а потом становится проще... Начали чистить дорогу от грязи и мусора, стены зданий отмывали, сбивали штукатурку. Мусор и верхний слой земли увозили в яму-могильник" - пишет в своей книге "Плутоний для атомной бомбы" Михаил Гладышев, бывший директор плутониевого завода под "сороковкой", которому лично пришлось принимать участие в ликвидации последствий взрыва.

В тот же день выяснилось, что последствия аварии для близлежащих населенных пунктов очень серьезные. Однако эвакуация деревень началась только через 7-14 дней. За это время жители получили среднюю дозу - около 50 бэр.

"Эвакуаторы не останавливались ни перед чем, - вспоминает очевидец событий, председатель общества "Кыштым-57" Борис Бессонов - Приезжали в башкирские деревни на грузовиках, спрашивали людей, во сколько они оценивают свои дома. Названные суммы отдавали наличными. Людей увозили немедленно, заставляя бросать вещи, скот расстреливали. Люди молча подчинялись".

В первую очередь переселили 1100 человек из деревень Бердяниш, Салтыково, Галикаево. В течение последующих полутора лет выселили еще почти 10 тысяч человек. Народная молва рассказывает о тысячах умерших, о рождающихся много лет подряд двухголовых телятах, однако официальными данными это не подтверждается.

Комиссия Минсредмаша до конца 1957 года расследовала причины аварии. Виновными признали персонал комбината, не обеспечивший надлежащую эксплуатацию хранилища отходов. Но фактически наказали лишь директора предприятия Михаила Демьяновича. Его освободили от обязанностей директора "за послабление производственной дисциплины" и сослали в Сибирь главным инженером на предприятие того же профиля.

Сегодня в хозяйственное использование возвращено более 82 процентов земель территории ВУРСа - в общей сложности 87 тысяч гектаров. Остальная часть территории, расположенная в головной части "капли" (16,6 тысяч гектаров), отведена под Восточно-Уральский заповедник, позволяющий изучать воздействие радиоактивного излучения на растения, животных и почву. Исследования показывают, что природа, пусть медленно, но излечивается: за 50 лет количество нуклидной "грязи" в земле уменьшилось в два раза, а в растениях - в 8 раз. Однако полностью безопасными эти территории станут не раньше, чем через сто лет.

Источник: rg.ru