Остаться в живых

На родном индонезийском острове целебесским макакам грозит множество опасностей. Люди убивают их ради ценного мяса или держат в неволе — а тем временем ареал этих мартышкообразных сжимается на глазах. Как помочь им выжить?

Если бы не озорник по имени Наруто, сделавший селфи в индонезийском парке стащенной у фотографа камерой, быть может, о целебесских макаках по сей день никто и слыхом бы не слыхивал. Но снимок разлетелся по Интернету, и у вида Macaca nigra в мгновение ока появились миллионы поклонников по всему миру. Тем временем Международный союз охраны природы, определяющий охранный статус видов, собирается включить это создание с панковским ирокезом и янтарными глазами в список 25 приматов, которым в первую очередь грозит опасность исчезновения.

Селфи Наруто, сделанное в июне 2011 года. Фото: Дэвид Слейтер

Мы находимся в природном заповеднике Тангкоко-Батуангус-Дуа-Саудара в окрестностях Битунга на острове Сулавеси. «Вон он, Наруто», — приматолог Антье Энгельхардт из Ливерпульского университета имени Джона Мурса указывает на макаку средней величины. Съежившись, Наруто спокойно почесывался, как вдруг самец по кличке Алекс подошел сзади и оседлал его.

«Видали?» — усмехнулась Энгельхардт. Оказывается, Алексу просто-напросто понадобился козел отпущения. Чарли — альфа-самец, вожак стаи — только что наложил лапу на инжир, которым собирался полакомиться Алекс. «Чтобы не нарваться на драку с Чарли, — объясняет Антье, — Алекс самоутвердился, продемонстрировав свое превосходство над животным более низкого статуса». В рамках проекта «Macaca nigra» Энгельхардт и сменяющие друг друга студенты вот уже с десяток лет исследуют повадки и биологические особенности макак заповедника. Целебесская макака, или хохлатый павиан, а по-местному яки, — один из семи видов макак родом с Сулавеси.

Эти животные балансируют на грани исчезновения, а в последние годы им пришлось особенно несладко. Они гибнут от рук охотников, томятся в неволе, ютятся на островках былых лесных массивов, пожираемых незаконной вырубкой деревьев. Там, где раньше было царство дикой природы, теперь раскинулись кокосовые плантации и огороды местных жителей. Но экологи не сдаются: воюют с правительством, пытаясь помешать возведению дорог и развитию промышленности на природных территориях.

Раранта провел меня на склад, где из огромной морозильной камеры извлек верхнюю треть туши макаки и водрузил ее на табуретку, чтобы мне было удобнее рассматривать.

В 2009—2010 годах в заповеднике, который здесь по-простому называют Тангкоко, насчитывалось около двух тысяч яки. Как утверждает Энгельхардт, с тех пор их заметно поубавилось. Сколько особей живет на остальной территории Северного Сулавеси — неизвестно.

В Тангкоко ученые исследуют три основные группы яки. Самых общительных они прозвали «Рэмбо II». Когда здесь появилась Антье, они уже были совсем ручными.

Яки успели привыкнуть к вниманию ученых и туристов. Сообщество «Рэмбо I» когда-то тоже изучали, но с тех пор минуло много лет. Третья группа — «Панда Бату Хитам» (или «Берег Черных скал», в честь вулканических берегов) — больше всех сторонится людей.

В каждой группе около восьми десятков особей, чьи отношения строятся по принципу строгой иерархии. Для продолжения рода самки предпочитают вожака, но тому удержаться на «высоком посту» не так-то просто. Смена власти зачастую происходит быстро и бескровно. Лидерство теряют раз и навсегда. Свергнутые вожаки порой покидают родную стаю. У самок характер обычно более уживчивый. Груминг — чистка шерсти, или «обыскивание», — и другие повадки помогают им улаживать конфликты, выступая в роли миротворцев.

Когда пути разных стай пересекаются, может вспыхнуть стычка. Заслышав вопли и визги на передовой, отстающие спешат на помощь товарищам. По словам Антье, такие потасовки могут обернуться массовым побоищем. Но смертельный исход случается редко. Как уверяет Мора Тиррелл, аспирантка из Университета Буффало в Нью-Йорке, баталии обычно продолжаются недолго и напоминают скорее театральное шоу, чем настоящее кровопролитие.

На родных лесных просторах макаки взбираются на верхушки деревьев и раскачиваются на лианах (расплата за неловкое движение — провал в прямом смысле слова с треском). Глазастые детеныши, похожие на мультяшных персонажей, цепляются за матерей или играют все вместе у самой земли. Издавая воркующие возгласы, обезьяны общаются между собой, когда рыщут, чем бы поживиться (при этом не пропуская инжир и другие фрукты, а также насекомых и листву). Мимика — зеркало эмоций. Ритуализированное зевание — когда животное округляет губы, точно хочет произнести «О», а затем широко разевает рот, откидывая голову назад, — свидетельствует о нервозности. Прижатые уши — сигнал к игре или почесыванию. Каких только звуков нет в обезьяньем арсенале — они кудахчут, хрюкают, тявкают, трещат.

Пять дней в неделю Тиррелл ходит за макаками по пятам: ее интересует взаимодействие самцов. Она пытается понять, когда и каким образом эти обезьяны заключают союзы, — это, по ее словам, «может пролить свет на аналогичное поведение в ранних человеческих сообществах». Ее каждодневные заметки впору снабжать грифом «18+». «Обычно напряженные взаимоотношения смягчаются ритуальными приветствиями и прикосновениями к гениталиям, — объясняет Мора. — Возможно, они так проверяют взаимную приязнь и улаживают будущие брачные союзы». И статус тут, по словам Тиррелл, ни при чем, ибо касаться себя самки позволяют разным самцам.

Есть и другие способы для самовыражения. В мой первый день в лесу великан Рауль, вожак стаи «Рэмбо II», широко разинул пасть, чтобы продемонстрировать острые клыки, после чего вальяжно прошествовал мимо, огрев меня палкой по ноге. Так он обозначил мое место в социальной иерархии — не намного выше плинтуса.

Для общения внутри стаи в арсенале макак имеется множество сексуальных сигналов. «Когда дело касается полового отбора, переборщить невозможно», — говорит Энгельхардт: неподалеку пробежала группа самок, каждая из которых гордо выставляла свой раздутый алый зад напоказ. Столь же эффектно яркая мошонка у самца демонстрирует уровень тестостерона и соответствующий статус. «Чем краснее, тем важнее», — смеется Антье.

Самцы то и дело оценивают свое место в иерархии, надеясь на повышение. Более высокий статус дает больше шансов заполучить половозрелых самок (их узнают по самым внушительным, самым красным «пятым точкам»). «И все же, — замечает Энгельхардт, — лучше всех живется бета-самцам (второй уровень в стае): самым сильным быть необязательно, а на сексуальном поприще побед ничуть не меньше».

Ученые пытаются раскрыть все тайны обезьяньей личной жизни. «Мы сделали одно интересное наблюдение: самцы с определенным характером — самоуверенные, включенные в обширную социальную сеть — имеют больше шансов занять высокое место в иерархии, а значит, породить больше отпрысков, — рассказывает Энгельхардт. — Так что не статус определяет личность, а скорее, наоборот».

В природе гроза макак — один лишь сетчатый питон, но в современной жизни обидчиков хоть отбавляй. Лесорубы гонят обезьян с насиженных мест, строители шоссе сжимают вокруг них смертельное кольцо — а тут еще попробуй удери от браконьеров! «Вон там был раньше лес, — говорит Энгельхардт, кивая в сторону холмистых склонов вдоль главной дороги из Тангкоко. — Сперва копать огороды стали лесники, а следом и деревенские жители. А вон там — она указывает на две вершины-близнецы горы Дуа-Саудара, — сверху видно лес, но вокруг него теперь одни кокосовые плантации. Мы туда ходили на разведку — ни одной обезьяны».

Наш путь лежит в Центр спасения природы Тасикоки к югу от Битунга. Там нас ждут Гарри Хилсер — руководитель проектов некоммерческой организации Selamatkan Yaki, которая пытается отстоять обезьян острова Сулавеси, и директор центра спасения макак Саймон Персер. Этому доброжелательному, спокойному британцу, похоже, есть дело до всех тягот здешнего мира. В центре нашли приют осиротевшие и раненые дикие животные, а также те, кого конфисковали у контрабандистов и хозяев нелегальных «домашних питомцев». Чтобы «заставить правоохранительные органы работать», уходит уйма времени, сетует Персер.

Большинство рейдов и спасательных операций совершается в его присутствии. Не все готовы сдаться без боя. Порой преступники убивают животных, лишь бы только не отдавать их полиции.

На территории Тасококи огорожены обширные лесные участки, где разместилось порядка семи десятков сулавесских макак. Ученые дают им время выстроить иерархические отношения в группе. «Порой не обходится без драк, но ведь такова природа, — говорит Персер. — Перед нами стоит задача вернуть животных на волю, но нельзя их так просто выбросить где попало! » Есть риск, что звери погибнут от лап местных самцов — хозяев территории или попросту уйдут из леса, поскольку непонятно, что там делать. Чтобы застраховаться от потерь, макак выпускают целыми сообществами.

Некоторые фермеры специально ставят капканы на обезьян, чтобы те не разоряли посевы. Кроме того, обезьяны могут угодить в западни для свиней, птиц или крыс, и тогда ловца ждет легкая нажива. Местные торговцы «домашними питомцами» промышляют пойманными или осиротевшими детенышами приматов. Зачастую их держат в тесноте на голодном пайке. Но есть напасть и пострашнее — жители Сулавеси веками лакомятся обезьяньим мясом. Сегодня за один килограмм дают около четырех долларов (вес взрослой макаки достигает 8?10 килограммов), а в праздники цены стремительно взлетают вверх.

Городок Томпасобару в шести часах езды от Тангкоко славится душистой гвоздикой — она сушится под солнцем на кусках брезента перед каждым домом. Но на местном рынке воздух напоен густым, тяжелым ароматом свежего мяса. По соседству с сушеной рыбой и куриными ножками на прилавке разложены крысы и летучие мыши — их крылья свалены в кучу, будто обрезки кожи. Тут же продаются разрубленные туши свиней и обезьян.

37-летний Нофи Раранта — главный торговец гвоздикой в городе и по совместительству охотник номер один. Под его началом подвизается порядка сотни наемников, которые прочесывают окрестные леса в поисках добычи. Раранта провел меня на склад, где из огромной морозильной камеры извлек верхнюю треть туши хохлатого павиана. Оказалось, что его семья продает около 15 макак в неделю, и четверть из них — яки. Но ведь индонезийский закон охраняет макак, которым грозит исчезновение. Не страшно, что поймают? «Ну разве что совсем чуть-чуть. Полицейские и сами к нам ходят. Сидят тут, едят! » — усмехается Раранта.

«В Индонезии достаточно развитая правовая система, — поясняет Хилсер, — но это ничего не значит, поскольку существует она только на бумаге». А даже если законы соблюдаются, все равно в тюрьму за нелегальную охоту сажают редко. «Нофи может отделаться штрафом, — пожимает плечами Персер. — Так что у таких, как он, просто нет стимула бросать свой промысел».

В противовес опасностям сотрудники организации selamatkan yaki и энтузиасты из центра Тасикоки и проекта «Macaca nigra» объединили усилия, чтобы помочь людям по-новому взглянуть на макак. «Не так-то просто возбудить сочувствие к этим существам, — признается Персер. — Живая макака вредит огороду, а мертвая кормит — или приносит барыш. Для начала нужно, чтобы полицейские сотрудничали с нами — пока они частенько умывают руки». А как насчет того, чтобы заручиться поддержкой политиков? В борьбе интересов макаки часто терпят поражение.

«Это компромисс, — объясняет Акшари Масикки, представитель Министерства охраны природных ресурсов, комментируя позицию чиновников в вопросах землепользования. — Мы не можем принимать решения, основываясь исключительно на экологических соображениях. Нужно учитывать еще и экономические, и культурные факторы». Вместе с тем, напоминает Хилсер, обезьяны поедают фрукты и распространяют семена, таким образом играя роль «лесных садовников». «Когда нам удается показать их связь со всей экосистемой в целом, люди начинают видеть другие ценности», — говорит он. Хилсер точно знает: если рассказывать о макаках детворе, подтянутся и родители. В городе Манадо мне повстречались «Посланники яки» — таким почетным титулом организация Selamatkan Yaki награждает ежегодно избираемых индонезийских школьников и студентов, которые защищают макак на общественных мероприятиях. «Главное — чтобы включились местные жители», — уверен Хилсер. В Тангкоко Энгельхардт наняла бывшего охотника по имени Ферди Далентанг, чтобы тот отпугивал молодых макак, разоряющих огороды в окрестностях заповедника. «Я корчу страшные рожи, ору во все горло, бегаю за ними, — рассказывает Ферди. — Бывает, для острастки пульну из рогатки по какому-нибудь дереву». Местные энтузиасты уповают на возвращение сулавесских макак. Как уверяет Хилсер, на помощь им придет экотуризм. «Эти обезьяны — культовые персонажи. У них же потрясающие особые приметы — эти их панковские ирокезы, зады в форме сердечек, мимика. Яки — символ Сулавеси, его талисман».

Но вот приходит время мне окончательно покинуть Тангкоко. Трясусь на мотоцикле по ухабистой дороге. И тут из леса в гордом одиночестве выходит Рауль — тот самый вожак стаи, который двинул мне палкой по ноге. Прогромыхав мимо, я оборачиваюсь: он смотрит мне вслед. Наверняка вздохнул с облегчением, увидав, что хоть один примат-пришелец — кто только не слоняется теперь по землям яки! — наконец-таки убрался прочь.

Источник: www.nat-geo.ru