ДРЕВНИЙ НОВГОРОД. ПРИКЛАДНОЕ ИСКУССТВО И АРХЕОЛОГИЯ.

В 1982 году исполнилось пятьдесят лет с того момента, когда А.В. Арциховский начал археологические раскопки в Новгороде, которые с тех пор ведутся систематически и непрерывно (не считая тяжелых военных лет).

Исследования этого города потребовали концентрации значительных научных сил и превратили Новгородскую археологическую экспедицию в крупнейшее в мире научное предприятие по изучению городских средневековых древностей.

Этот особый интерес именно к Новгороду определен несколькими важными причинами.

Среди них и выдающееся место Новгорода в истории средневековой Руси, и особенность форм его политической организации, и та роль, которую Новгород играл в системе торговых и культурных связей между Русью, Западной Европой, Византией и мусульманским Востоком, и шедевры его архитектуры и живописи, характеризующие высочайший уровень художественной жизни и состояния творческих сил.

Однако не менее важным обстоятельством, определившим неизменное притяжение к Новгороду нескольких поколений историков и археологов, оказалась прекрасная сохранность в его почве всех без исключения предметов, которые когда-либо попадали в землю.

Новгород возник на плотных глинистых почвах, не впитывающих воды дождей, паводков и талого снега. Влага до предела насыщала его культурный слой, медленно сочась в Волхов и препятствуя проникновению воздуха. Поэтому в культурном слое Новгорода не было условий для развития микроорганизмов, вызывающих процессы разрушения органических материалов, а металлические предметы в нем покрывались лишь поверхностной пленкой коррозии, предохранявшей их от дальнейшего разложения.

Это значит, что в новгородской почве ожидают своего открытия остатки всего, что некогда было сделано руками человека и служило ему: нижние венцы домов и пограничные частоколы усадеб, уличные и дворовые мостовые настилы, системы дренажа и фортификационные конструкции, домашняя утварь и сельскохозяйственный инвентарь, инструменты ремесленников и продукты их производства, оружие мужчин и украшения женщин, остатк одежд и детали конского убора.

В Новгороде археолог может не только войти на усадьбу и в жилой дом средневекового горожанина, но и увидеть себя в окружении привычной этому горожанину бытовой обстановки.

Чтобы эта особенность стала вполне очевидной, следует знать, что главным поделочным материалом вплоть до недавнего времени было дерево. Из дерева строили дом: им мостили улицы, из него изготовляли посуду и транспортные средства. На дереве писали иконы, а на коре березы - письма. И все, что было сделано из дерева, в обычных почвенных условиях безвозвратно гибло. Любая музейная экспозиция средневекового быта поэтому оказывалась поневоле избирательной и случайной, демонстрируя главным образом предметы из дорогих металла камня и стекла, которые составляют лишь ничтожную и неопределяющую часть репертуара древних вещей.

Акценты восприятия прошлого из-за этого неизбежно смещались, а само такое восприятие становилось деформированным. Между тем новгородская почва идеально сохраняет не только деревянные, но и костяные и кожаные изделия, а также ткани.

Существует еще одна важнейшая особенность Новгорода, бесценная для изучения его древностей.

Цель археологических раскопок не состоит в простом коллекционировании древних предметов. Важнейшее намерение археолога заключается в реконструкции локально-хронологических комплексов.

Археолог озабочен выяснением связей между открываемыми в процессе раскопок Древностями. Его интересует единовременный набор предметов, служивших обитателям конкретной усадьбы и конкретного жилища, а также хронологическая динамика развития таких комплексов.

В обычных условиях работа археолога бывает затруднена десятками разнообразных обстоятельств, главным из которых является нарушение культурного слоя в ходе строительных и хозяйственных работ. Даже при рытье погреба или колодца древние предметы меняют свое положение в слое, перемешиваясь с более поздними и лишая исходный комплекс должной стерильности. В еще больших масштабах такие нарушения возникают при крупных строительных работах.

На древних улицах Москвы, например, массовое строительство каменных домов в XVIII-XIX веках безвозвратно уничтожило остатки древней деревянной застройки, откладывавшиеся на тех же местах в предшествующие столетия. Еще более разрушительным для таких остатков стало массовое строительство XX века с глубоким залеганием фундаментов многоэтажных зданий.

В Новгороде из-за повышенной влажности почвы средневековые горожане избегали рытья погребов и колодцев, а дома здесь не имели заглубленных фундаментов. Напротив, их ставили на бревенчатые подкладки, чтобы избежать соприкосновения нижнего венца с почвой. Поэтому древние остатки оказывались ненарушенными. После утверждения в 1778 году нового генерального плана Новгород был перепланирован по принципам регулярной застройки. На место стихийно сложившейся древней градостроительной схемы пришла схема прямоугольной планировки кварталов на Торговой стороне и радиально- полукольцевая на Софийской стороне.

Новые улицы в большинстве случаев прошли по задворкам древних улиц, а красные линии древних улиц, у которых сосредоточивалась основная застройка, оказались в основном внутри современных кварталов, во дворах, а не под фундаментами новых зданий. Благодаря этому обстоятельству весь массив культурного слоя средневекового Новгорода сохранился до нас в его стратиграфической целостности и элементарно просто расчленяется на последовательные прослойки, включающие в себя всякий раз хронологически однородные комплексы остатков древних строений и предметов.

Иными словами, мы получаем возможность наблюдать относительно-хронологическую последовательность развития как целых комплексов, так и отдельных процессов и форм конкретных вещей, меняющихся с течением времени в зависимости от совершенствования техники, изменения вкусов и движения моды.

Однако любая относительно-хронологическая схема абстрактна до тех пор, пока ее не удастся привязать к абсолютным датам. И здесь на помощь археологу приходит исключительная сохранность дерева в культурном слое Новгорода. Бревна срубов и уличных мостовых содержат в себе заряд точной информации о времени рождения и смерти породившего их дерева. В поперечном разрезе любого бревна, в сложном рисунке его годовых колец, как неким самописцем, зафиксирована история меняющихся от года к году климатических условий.

Неблагоприятное для роста дерева лето оставляет на этом рисунке тонкое кольцо, благоприятное - толстое. Чередование колец соответствует чередованию годичных изменений погоды, и надо думать, что семь тучных и семь тощих библейских лет отложились в свое время на срезах пальм сменой семи толстых годовых колец на семь тонких. Чередование колец причудливо и практически неповторимо. Это обстоятельство было положено еще в конце прошлого века американским исследователем Дугласом в основу созданной им дендрохронологии - метода определения года рубки дерева по годичным кольцам.

Метод Дугласа был разработан с помощью изучения годичных колец долговечных деревьев - секвойи, калифорнийской сосны и дугласовой пихты, живущих не одно тысячелетие. В русском лесу столь долговечных деревьев нет.

Новгородские дома и мостовые сооружались главным образом из сосновых бревен, возраст которых редко превышает 150 лет. Из-за повышенной влажности культурного слоя и его быстрого нарастания новгородцам приходилось возобновлять мостовые своих улиц постоянно. На отдельных

раскопах, где мощность культурного слоя достигает 6-8 м, количество последовательно возобновлявшихся настилов равно 27-30. Частые в деревянном городе пожары уничтожали строения, но их нижние венцы, прикрытые наросшим за время их существования культурным слоем, навсегда остались в земле. Число таких остатков за 50 лет раскопок превысило 2000.

Дендрохронологическое исследование мостовых и срубов, во-первых, позволило найти как бы замену американской секвойе: шкала движения из года в год климатических условий с IX века до настоящего дня была составлена сочетанием многочисленных взятых из раскопов образцов древесины. Во-вторых, оно как бы насытило всю толщу раскопов многими десятками точных дат, дав возможность определить год сооружения любой мостовой и любого средневекового дома. Очевидно, что и все находки, происходящие из прослоек культурного слоя, которые отложились во время существования каждой мостовой, получают достаточно точные даты. И коль скоро, например, с середины X века до середины XV века, то есть за 500 лет, уличные мостовые сменились около 30 раз и такая смена, следовательно, в среднем происходила один раз в 17-20 лет, значит, и точность датировки любого единовременного комплекса древностей равна приведенной цифре.

Такая точность до сих пор остается недостижимой для датирования большинства древнерусских книг и произведений живописи. На раскопках Новгорода она уже давно стала привычной и не вызывает удивления специалистов.

Изложенная здесь краткая характеристика новгородского культурного слоя как системы, хранящей четкую информацию о прошлом, совершенно необходима потому, что значительную часть коллекции новгородских древностей, составленной в ходе раскопок, образуют многие сотни предметов, в создании которых принимали участие не только ремесленники, но и художники. Если же быть более точным, чаще всего при этом надо иметь в виду мастера, не мыслящего изготовить даже простейший предмет, не придав ему и эстетического содержания.

Открытие мира средневекового новгородского прикладного искусства - одно из важнейших достижений новгородской археологии. До этого открытия великие шедевры зодчества, фресковой живописи и иконописи казались прекрасными цветами, выросшими на пустыре. Красота шедевров представлялась доступной немногочисленным ценителям, прежде всего самим художникам и зодчим, а также наиболее просвещенной верхушке боярства и духовенства.

Извечное противопоставление каменного храма жалкой избе посадского человека, оборачивающееся и противопоставлением центров средоточия художественных сокровищ в высших слоях общества некой бездуховности простого населения, особенно контрастным казалось именно в Новгороде. Раскопки обнаружили, что подобные рассуждения неверны. Прекрасное было органическим компонентом быта простого горожанина. Стремление украсить любой предмет, употреблявшийся в повседневном быту, проявлялось многократно, и буквально каждый день раскопок приносит подтверждение этому.

До раскопок в Новгороде мы были лишены возможности видеть многообразие древнерусского прикладного искусства во всех его привычных средневековому человеку проявлениях. Виной этому - все та же хрупкость и практическая несохраняемость в земле подавляющего количества предметов, служивших средневековому человеку.

Борис Александрович Колчин, Валентин Лаврентьевич Янин, Савелий Васильевич Ямщиков

Источник: vk.com