КРЫЛЬЯ НАД ПОЛЮСОМ

Перелет Чкалова, Байдукова и Белякова через Северный полюс в Америку, годовщина которого отмечается в июне, стал почти былинным еще тогда, летом 1937-го. Резко подняв международный рейтинг СССР, он оказался нашим долгоиграющим геополитическим ходом. Его вполне можно вписать в такой «брендовый» ряд русских достижений, как открытие Антарктиды, подвиг первой дрейфующей станции среди арктических льдов, рывок Гагарина в космос.

Советской стране, превратившей катастрофу сухогруза «Челюскин» в победную героическую эпопею, требовались громкие и безусловные виктории планетарного значения. Тем более, что десятью годами ранее таковыми отметилась главная цитадель «свободного мира» в лице Чарльза Линдберга, совершившего первый в мире одиночный трансатлантический перелет. В 1935-м Амелия Эрхарт закрепила лидерство американцев, проложив воздушный маршрут над Тихим океаном. Рекорд дальности, впрочем, вскоре оспорила Англия, за ней — Франция.

А что же красная Москва? Наше самолетостроение находилось на подъеме. В 1932-м Андрей Туполев и Павел Сухой создали прекрасную машину АНТ-25 с кодовым именем «РД», что означало рекорд дальности. Двигатель выбрали полностью отечественный — АМ-34Р Александра Микулина с предельной мощностью 874 л.с. И не ошиблись. Тринадцатиметровая изящная птица с размахом крыльев в 34 метров отлично зарекомендовала себя, пролетев в 1934 году с экипажем летчика-испытателя Михаила Громова без посадки больше 12 тысяч км, установив новый мировой рекорд дальности безпосадочного полета по замкнутому маршруту.

Леваневский, Громов, Чкалов рвались поучаствовать в трансполярном перелете. Сталин знал толк в подобных свершениях, но хорошо понимал и цену возможного провала. В августе 1935-го Сигизмунд Леваневский на переделанном под полярные условия АНТ-25 уже выдал фальстарт, вылетев было из Москвы в Сан-Франциско через Северный полюс. Однако над Баренцевым морем развернулся из-за утечки масла в двигателе. Не стал рисковать, следуя строгому наказу Орджоникидзе...

Нет, теперь осечки быть не должно, решил вождь. И поэтому через год новому экипажу «РД» — командиру Валерию Чкалову, второму пилоту Георгию Байдукову и штурману Александру Белякову — разрешили полет не в Америку, а на Дальний Восток. Маршрут получил название «Сталинский» и оказался с блеском преодолен за 56 часов. Звания Героев Советского Союза, ордена Ленина, денежные премии, прием триумфаторов в столице — все это было престижно и красиво.

Но макушка планеты оставалась непокоренной авиаторами. Руководство страны медлило, ожидая начала работы дрейфующей станции «Северный полюс-1», которая смогла бы передавать необходимые для такого перелета долгосрочные метеосводки.

25 мая 1937 года Чкалова, Байдукова и Белякова вызвали в Кремль. Наконец было принято решение, что экипаж первым летит на АНТ-25 через Северный полюс до Канады или США. Следом тем же маршрутом отправится Громов со своей командой. Чуть не сорвала полет досадная авария на Щелковском аэродроме. В начале июня небольшой истребитель И-5, неаккуратно садясь, своим шасси покалечил крыло гиганта АНТа, стоявшего на взлетной полосе. Срочно примчавшиеся к месту ЧП сотрудники Туполева и Сухого успокоили летчиков — ремонт несложен и недолог.

Еще на неделю задержали синоптики: Арктику накрыла не самая благоприятная погода. Дамокловым мечом навис другой, московский прогноз: жара сразу после 18 июня — и на месяц. Радиаторы охлаждения специально переделали под арктические условия, и при жаркой погоде охладитель с маслом просто закипели бы на взлете. Чкалов распорядился готовить самолет, заливать в баки горючее. Инстанции все тянули с отмашкой — никому не хотелось лишиться головы, если что не так... Пришлось командиру дойти до самого вождя. Тот ответил: «Экипаж знает, когда ему лучше вылетать».

Наконец, настал исторический момент. 18 июня 1937 года на рассвете 11-тонный АНТ с белым фюзеляжем и красными крыльями оторвался от специально построенной взлетной полосы, взяв курс на север. Чкалов перед этим яростно спорил с врачами и другими специалистами, готовившими полет, уменьшая запас еды и других вещей в пользу лишнего литра бензина. И он пригодился.

Поначалу летели штатно и весело, отдыхали по очереди, обменивались шутками. Ровно гудящий мотор прозвали ласково — «симфонией Микулина». Самым старшим из экипажа был 39-летний Беляков, Чкалову к тому времени стукнуло 33, Байдукову — 30. Первого в кругу друзей называли «Чапай», поскольку в Гражданскую он воевал в дивизии Чапаева. А Егора Байдукова Чкалов упорно кликал на нижегородский манер «Ягор». Перемещаться по самолету они могли только ползком, протискиваясь между ящиками и мешками. Шутили о ржавой земной оси, торчащей из полюса, и о готовящейся встрече в Америке.

Когда материк остался за спиной, а впереди и позади куда хватало глаз простерлось безбрежное студеное море с плавучим льдом, шутки утихли. На самолет откуда ни возьмись накинулись циклоны. Избегая обледенения, их приходилось облетать, тратя горючку и время. Лишь через сутки внизу показалась Земля Франца-Иосифа. Экипаж сделал пренеприятное открытие: облачность над Арктикой доходила до высоты шесть с половиной километров, хотя ученые уверяли, что будет четыре. Пришлось забираться «все выше и выше». Температура в кабине на такой высоте падала до минус девяти, воздуха не хватало, надевали кислородные маски. В облаках же винт, крылья и кабина быстро схватывались льдом, несмотря на впрыск антиобледенителя. Однако временами, по выражению Байдукова, лезли «в самое пекло» — через сплошной облачный фронт. Сантиметровую ледяную корку со стекол кабины рубили финкой, просунув руку в открытое окно.

Часто летели вслепую, по приборам, при этом магнитные компасы, как и предполагалось, у полюса начали сходить с ума. Хорошо, что на капоте мотора конструкторы установили солнечный указатель курса. В какой-то момент обнаружилось, что не работает радиостанция: лампочки мигают, а приема нет. Уже после полета Чкалов, смеясь, признался, что позже они обнаружили: кто-то из них, ерзая по машине, случайно оборвал антенну. Но в Москве десять часов без связи с самолетом явно не показались смешными. Главные проблемы тем не менее ждали впереди, и каждая могла закончиться трагедией.

Вот как описывает одну нештатную ситуацию Байдуков в воспоминаниях: «Надо было опускаться к земле, возможно, прекратилось бы обледенение... Я начал быстрый спуск, почти пикируя. В этот момент из передней части капота мотора вдруг что-то брызнуло. Авария! Очевидно, вода замерзла и разорвала трубку, по которой поступала в систему охлаждения мотора. Значит, максимум через 20 минут мотор разлетится на куски, и возникнет пожар. Надо срочно влить воду в систему охлаждения».

Летчик принялся бешено работать ручным насосом, дабы заполнить систему охлаждения, и обнаружил с ужасом, что качать нечего — резервные баки с охладителем пусты. Чкалов быстро вылил из баулов остатки непромерзшей пресной воды, но этого было мало. «Вдруг мне пришла в голову мысль использовать резиновые шары-пилоты, куда каждый из троих сливал свою мочу, — продолжает Байдуков. — Это требовал наш милый доктор Калмыков, утверждая, что ее нужно сберечь для анализов после полета». Находчивые пилоты добавили еще чай и кофе из термосов, и помпа начала закачивать спасительную жидкость в радиатор.

Следующее смертельно опасное испытание поджидало, когда АНТ-25 уже перевалил за полюс и летел над Канадой. Уходя от стены облаков, чкаловцы уперлись в Скалистые горы и решили пересечь их на пути к Тихому океану. На высоте 6100 у всех, кроме командира, кончился кислород. Поскольку за штурвалом сидел Байдуков, Валерий Павлович отдал ему свою маску, а сам вместе с Беляковым улегся на пол, стараясь реже дышать. Это длилось три часа. Через горы перевалили на грани потери сознания, у Чкалова носом шла кровь.

Спустившись наконец с верхотуры, они попали в сплошную облачную ночь. Так и летели семь часов. К утру, вынырнув на свет, увидели под собой первый американский город — Портленд. Проверили баки с горючим: еще 600 килограммов — хватит до Сан-Франциско. Когда же Беляков уточнил показания датчика, оказалось, что тот врет из-за воздушной пробки. Горючки было значительно меньше, возникла необходимость поворачивать к Портленду.

Байдуков вспоминал об этом: «Валерий Павлович Чкалов внимательно смотрел в переднее стекло: самолет шел на высоте 50 метров, внизу видна бетонная полоса аэродрома Портленда. Множество самолетов на поле, залитом лужами воды. У здания аэропорта огромная толпа. Люди подбрасывают шляпы, машут руками. Неужели встречают?

— Ягор, не надо садиться сюда! Распотрошат самолет на сувениры».

Спешно порыскав по карте, нашли неподалеку небольшой военный аэродром города Ванкувер. 20 июня АНТ, все так же ровно гудя мотором, коснулся полосы и, пробежав по ней, застыл. Шел мелкий дождь. К самолету с красными крыльями бежали какие-то люди, махая руками. Летчики устало улыбались. Задание Родины было выполнено...

В Америке сталинских соколов встретили восторженно. Им предоставили лучшие костюмы, а их одежда, попавшая к владельцам местных магазинов в качестве экспонатов, сделала тем рекламу на годы вперед. Оставшуюся от полета еду герои раздали американским военным, предлагая попробовать. Но последние с благоговением отказались, сообщив, что передадут эти кушанья внукам, чтобы они стали такими же счастливыми, как те, кто пролетел над полюсом. Местные королевы красоты повесили на шеи русской великолепной троице пышные венки. «Как слонов, по улицам водят», — сострил по этому поводу Чкалов.

Ванкувер, Портленд, Сан-Франциско, Чикаго, Вашингтон, Нью-Йорк — таким кругом почета провезли советских пилотов. И в каждом городе ждали пресс-конференции, многолюдные митинги, где их шумно прославляли простые американцы. А штатовские коллеги даже спели на одной из встреч ставший знаменитым «Марш авиаторов» на английском: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...»

В ответ Чкалов произнес: «Примите от ста семидесяти миллионов советских людей привет и дружбу, которую мы вам принесли на своих крыльях». Уже вернувшись домой, Валерий Павлович рассказывал об идеологическом эффекте, произведенном за океаном: «Все газеты были полны клеветническими статьями о Советском Союзе. После нашей посадки газетам пришлось изменить тон и писать о нашей стране хорошо».

Симпатии, вызванные к СССР, его техническим возможностям, бесстрашию людей вкупе с недвусмысленной демонстрацией кратчайшего воздушного пути до Америки, имеющего в том числе и военное значение, сделали свое дело. США в будущей войне выступили союзником нашей страны, что, скажем прямо, еще в 1936-м было маловероятно. Жирным восклицательным знаком стал прием, оказанный президентом США Франклином Рузвельтом, выдавшим чеканную формулу: «Три героя из России Чкалов, Байдуков, Беляков совершили то, что десятилетиями не могли сделать советские дипломаты, — они сблизили русский и американский народы».

Сталин же, встречая триумфаторов в Кремле, выразился еще более эмоционально: «Вы, наверное, и сами не знаете, что натворили!»

Хотя экипаж Чкалова и не добрался до намеченной цели, не побив тем самым мировой авиарекорд дальности по прямой (что буквально следом сделали Громов, Юмашев и Данилин на другом АНТ-25), красивой легендой он, как это водится у первопроходцев, безусловно, стал. На праздничном правительственном приеме после перелета один из сталинских соколов, налив рюмку водки, обращаясь к вождю, предложил: «Товарищ Сталин! Байдукнем по чкалику белячка!» Легенда становилась фольклором, воплощалась в детские дворовые игры, в «чкаловцев», в поэтические образы.

Помнят об этом и в Америке. В 1975-м в Ванкувере на средства жителей был открыт монумент в честь чкаловского перелета. Имя командира прославленного экипажа получили также парк, улица и музей.

Смогут ли сегодня молодые люди на родине героев ответить, кто такие Чкалов, Байдуков, Громов? Вопрос, увы, риторический. Но это — совсем другая история.

Андрей Самохин