Сможем ли мы понять инопланетян?

Знания об инопланетянах могут оказаться такими же опасными, как сами инопланетяне

Представьте, что вы всю жизнь прожили в небольшой деревне, находящейся в дебрях континентальной глуши. Это сообщество столетиями было изолировано от мира. Однажды вы отправляетесь изучать окружающий мир, обходя границы изведанной территории. Внезапно и неожиданно вы натыкаетесь на столб с вывеской. Шрифт на нём кажется вам незнакомым, чужим, но текст вполне ясен. На нём написано: «Мы здесь».

Что дальше?

Счастье и праздник по поводу конца изоляции? Простое пожатие плечами? Но человеческая природа предполагает, что с наибольшей вероятностью эта встреча вызовет цепь событий, приводящую к катастрофе.

Внезапно ваше убежище находится под угрозой, исходящей от «них», неизвестных вам. Проверенные временем принципы управления и социального порядка подвергнутся давлению. Слухи, сплетни и домыслы будут расползаться по вашему дому. Нечеловеческие усилия будут потрачены на возведение баррикад, урожай и починка имущества будут отложены. Сообщество двинется по направлению к разрушению. Но это объявление на столбе – нечто большее, чем наполовину понятая идея, неуловимый подтекст, заражающий мир своей двусмысленностью.

Эта история – не завязка фильма категории «B», а аллегория на то, что может случиться после того, как мы решим одну из самых старых научных и философских загадок – есть ли у нас «соседи» по космосу.

Сегодня перспектива обнаружения доказательств существования жизни за пределами Земли попадает в одну из трёх известных категорий. Первая – изучение Солнечной системы. Марс можно назвать одной из главных целей, поскольку эта планета, хотя и чуждая для нас, попадает под некий шаблон, соответствующий привычному земному окружению, а также доступен для посещения. В данный момент роботы на колёсах бороздят марсианский реголит, а зоркие глаза смотрят на него с орбиты. В ближайшее время готовятся следующие марсианские миссии: в 2018 году планируется запуск роботизированного зонда InSight, ровер Марс 2020, возврат на Землю образцов грунта, и постоянно обсуждающаяся возможность пилотируемой миссии.

Но Марс – не единственная возможность. Ледяные луны Энцелад и Европа демонстрируют признаки наличия под поверхностью жидкой воды. На Европе есть океан, по объёму в два раза превышающий все поверхностные океаны Земли, и он соприкасается с каменистым ядром луны – там может существовать глубоководный гидротермальный оазис. Похожие на гейзеры выбросы вещества в космос дают надежду на осуществление миссии, которая сможет забрать образцы и поискать признаки жизни.

Во второй категории, расположенной гораздо дальше от нас, находятся экзопланеты. Теперь мы знаем, что их количество огромно – десятки миллиардов планет, находящихся на разных этапах, от геофизической юности, до почтенного возраста. Некоторые из них могут быть аналогами Земли. Мы стараемся определить химический состав атмосферы хотя бы ближайших из планет, чтобы найти признаки существования биосферы. Телескоп Джеймса Уэбба и следующее поколение 30-метровых наземных телескопов будут обладать возможностью проводить грубые измерения интересующих нас параметров.

Третья категория – продолжающиеся поиски внеземного разума в проекте SETI. В попытках найти структурированные, искусственные сигналы, прочёсывая радиоволновой и оптический спектр, содержится и наибольший риск, и наибольшая возможная награда. Успех будет означать не только то, что жизнь есть где-то ещё, но и что кроме нашего технологически развитого интеллекта во Вселенной есть и другие.

Но знания, в поисках которых ведутся упомянутые проекты, могут изменить не только наше научное понимание мира. Так же, как столб с вывеской в глуши, новая информация может инфицировать наше коллективное сознание до того, как мы успеем понять, что происходит. Она может поселить в наших разумах идеи, которые сами по себе будут бороться за жизнь, подвергать сомнению статус-кво, поникать в наши мысли и поведение. У нас уже есть название для такого типа самораспространяющихся и эволюционирующих блоков информации – мы называем их мемами.

В 1976 году в своей книге «Эгоистичный ген» эволюционный биолог Ричард Докинз предложил термин «мем» для описания явления, передающегося внутри культуры. Будь то броская фраза, стулья с четырьмя ножками, стиль одежды или система верований. В этом смысле, мем – мутирующий и воспроизводящийся кусочек культурной эволюции человека – вирусная сущность.

Мы, как существа высокой социализации, помешанные на информации, особо подвержены воздействию мемов. И не все мемы безопасны – некоторые из них становятся токсичными, сталкиваясь с другими, устоявшимися мемами. В качестве примера можно взять столкновение западных нравов и консервативного ислама.

Что, если мы обнаружим, что нас окружили химически несовместимые пришельцы, и узнаем, что всё, что мы считали неизбежным и оптимальным в нашей биологии и эволюции – это всего лишь случайное отклонение? Такое открытие пойдёт вразрез коперниканским идеалам и перевернёт всю красивую рационализацию глубоких связей между жизнью и фундаментальными компонентами космоса.

Или же, что, если мы обнаружим внеземной сигнал с сообщением «вы все умрёте»? Даже если это будет ошибка перевода или неправильное восприятие экзистенциального братства инопланетян, наши существа быстро ввергнутся в хаос, и уничтожат цивилизацию не хуже эффективного оружия.

Сообщение, содержащие описание более прямолинейных намерений, может иметь такие же разрушительные последствия. Оно может быть новым научным озарением или технологическим чертежом, отправленным в целях межзвёздной торговли или разрядки дипломатических отношений, но может и дестабилизировать экономику Земли. Или же сообщение может оказаться философским заявлением, религиозный смысл которого может привести к конфликту и беспорядкам. Даже «есть там кто-нибудь?» может стать проблемой – решение, отвечать на него, или нет, может спровоцировать не только словесные споры среди нас.

Мы тоже можем согласиться на отправку сообщений инопланетянам, в ущерб себе. Если мы определим химический состав биосферы ближайшей экзопланеты, у нас возникнет искушение отправить туда сообщение – попытка наладить связь с небольшими шансами на успех. Мы настолько нетерпеливые, что уже предпринимали такие попытки. В 1974 году радиообсерватория Аресибо отправила загруженное мемами сообщение из 1679 двоичных цифр по направлению к удалённому шаровому скоплению. В нём содержался набор чисел, простейшая схема ДНК, рисованная человеческая фигурка и схема нашей Солнечной системы. Мы также провели десятилетия, громко сообщая о себе через широкополосное радио и телетрансляции, пока не перешли в цифру. Появись у нас реальная цель, мы будем пытаться отправлять к ней зонд, особенно если разработаем способ пересечения межзвёздного пространства со скоростью, достаточно близкой к световой.

Но такое поведение ужасно опасно для нас, если оно вызовет ответ наших космических соседей, или любых разумных обитателей других миров. Пересылая туда-сюда мемы через космические пустоты, можно нарваться на неприятности.

Что же нам делать? Нам нужно знать, одиноки ли мы. Научное любопытство и логика требуют этого от любого разумного существа. Это центральная часть головоломки познания наших истоков и нашей природы, нашего места во Вселенной.

Ответ можно найти в постройке всепланетного файервола, «мем-щита», защищающего нас от пагубного знания внеземной жизни, но позволяющего нам изучать космос. Это может быть искусственная автономная конструкция, берущая на себя задачу SETI, и даже задачи астрономов, охотящихся за экзопланетами. Обеспечивая алгоритмический или физический барьер между нами и остальной Вселенной, она помогла бы контролировать и отсеивать поток информации – примерно так же, как интернет-файервол защищает компьютер от вирусов, изучая источник и намерения пакетов данных.

В эту броню может входить запрет на частные телескопы или радиоантенны, достаточно чувствительные для того, чтобы наткнуться на внеземные «столбы с табличками». Он может быть оснащён автоматическими станциями прослушивания и телескопами, передающими дезинфицированные результаты своим владельцам. Самые рискованные данные можно хранить на случай экзистенциальной катастрофы – когда внеземной мем не сможет причинить больше вреда, чем уже происходит – в виде библиотеки последних средств, предельный пример меры «в случае пожара разбить стекло».

Такая броня могла бы служить камуфляжем для всех, кто смотрит снаружи, блокировать попытки разглядеть присутствие или характер жизни на Земле, так же, как за компьютерными файерволами скрываются адреса хостов. Или, для более зловещего сценария, она могла бы пытаться активно заражать другие миры деструктивными мемами, чтобы уменьшить потенциальную угрозу Земле.

Так же, как компьютерные системы с самыми высокими требованиями к безопасности отсоединены от интернета, амбициозная броня могла бы скрыть Землю от вида остальной Вселенной. Гигантская высокотехнологичная клетка Фарадея с оптическими элементами, точно контролирующими всё проходящее сквозь них – информационная версия фильтрации воздуха и сдерживания для лаборатории, имеющей дело с биологической опасностью. Более радикальной меры будет полный отказ от нашей планеты, подверженной воздействию мемов. Мы можем построить сферу Дайсона, эту важнейшую веху футурологии и научной фантастики, и жить внутри неё, обратившись к нашей звезде, закрытые от заразного космоса.

Эти идеи, разумеется, чисто умозрительные, в чём-то даже причудливые. Возможно, наша разновидность интеллекта обладает неким иммунитетом к инопланетной инфекции мемов. Ведь после того, как мы осознали, что населяем одну микроскопическую часть огромной Вселенной, не обладающей физическим центром, мы не уничтожили сами себя – по крайней мере, пока. Что важно, я не думаю, что нас нужно отговаривать от поисков плодородных мест космоса, и вряд ли нам нужно отгораживаться от великолепия небесного свода.

Но, как говорится, стоит опасаться наших желаний.