философия ацтеков

Продолжаем изучать философию ацтеков, в частности, пантеизм. В этой части главы исследователь рассматривает исследования других народов и переносит их на ацтеков. Поддерживающие исследования

Пантеистичные интерпретации метафизики ацтеков не новы. Германн Байер отстаивал пантеистическую интерпретацию религий доколумбовой Мезоамерики около столетия назад. Он писал: «Явный политеизм, который, как считается характерен для древней Мексики – это просто символическая отсылка к природным феноменам. Две тысячи богов – это всего лишь манифестации одного единственного. Идею монотеизма воплощает Тонакатекутли. … Чтобы выразить идеи космических сил были привнесены эманации божественных начал, богов природы, называемых детьми Тонакатекутли». Бурр Брундаж интерпретировал множество божеств ацтекской религии как «пантеистическую эсссенцию, которая разделяется и предстаёт во множестве масок, каждая из которых легко опознается». Разные божества пантеона ацтеков – это просто трансфигурации одной недифференцированной божественной силы; у них не так много отличительных качеств. Священное начало текуче, гибко, оно постоянно пребывает в состоянии самотрансформации: «континуум активности». Оно обладает такой «целостностью качеств и единством сути», что противостоит распаду на отдельные божества. Этот факт, согласно Брундажу, объясняет то, что божества часто обладают весьма расплывчатыми характеристиками и «поглощают» друг друга, и приобретают подчас противоположные самому себе качества. Например, несмотря на о, что Тлалок преимущественно связан с холодом, водой и тьмой, ацтекские художники обычно рисовали Тлалока держащим заряд молнии, таким образом придавая ему качества света и огня. Короче говоря, даже если масок много, то божество одно.

Ричард Тоусенд смог ярко показать пантеизм ацтеков. Он писал в своей работе «Государство и космос в искусстве Теночтитлана»: «Мнимые мезоамериканские боги похожи на радугу; чем больше исследователь ищет персональную идентичность, тем более эфимерной и малозначительной она предстаёт, растворённая в тумане аллюзий и аллегорий, с которыми поэты и скульпторы из народа мешика выражали чувство чудесного в мире вокруг себя». Это является обоснованным, Тоусенд приходит к заключению, что ацтекская религия - это «по своей сути не теистичный» путь к пониманию космоса и священного начала. Ацтеки употребляли множество лаконичных и длинных метафорических культовых именований, которые Тоусенд называет «кеннинги», для обозначения природных явлений или аспектов природных явлений. Например, они использовали выражение «та, у которой юбка из жадеита» для воды озёр и выражение «сердце Земли» для обозначения жизненной силы Земли. Первые испанские миссионеры интерпретировали эти фразы как настоящие имена разных богов и богинь, а потому столкнулись со всё увеличивающимся количеством взаимосвязанных и взаимопроникающих богов и богинь. Испанцы смотрели на ацтекскую религию как представители западного мира, они анализировали её с точки зрения мифологии и религии Греции и Рима. Они подстроили ацтекскую религию под эту систему. Однако на самом деле, согласно Тоусенду, это – просто литания кеннингов которую использовали для описания разных, похожих на радугу аспектов одной реальности – теотля.

Ева Хант даёт одно из наиболее чётких и обоснованных объяснений мезоамериканского пантеизма. Мезоамериканские культуры были ни монотеистичны, ни политеистичны. Реальность, природа и опыт были ничем другим, как множеством манифестаций одного единственного существа. Бог был и одним, и множеством существ. Поэтому божества являлись множеством персонификаций, следствием его частичного развёртывания в чувственном опыте. Деление этого опыта на отдельные сущности, такие как бог А или бог В – это уловка анализа и иконографии, а не часть основной концепции понимания божественного начала. Так как божественная реальность отличается сложностью, текучестью, охватывает целое, её аспекты меняют образы, они динамичны и никогда не застывают, но постоянно создаются заново и находят новое воплощение. Эта текучесть определяла мистерии природы божественности. Поэтому это выражалось в динамических, постоянно меняющихся аспектах множества богов, в которых эти свойства были воплощены. Для нравоучительных, художественных и ритуальных целей эти текучие образы были высечены в камне, нарисованы на фресках и описаны в молитвах. Лишь на уровне визуализации неустойчивые образы священной вселенной стал богами с антропоморфными атрибутами. Священная реальность воспринималась как «комплексная, почти непостижимая, постоянно меняющаяся и единая одновременно». Интерпретируя религии коренных американцев эпохи контакта с европейцами как пантеистичные, Хант объясняет их быструю инкорпорацию в христианскую религию. «Потому, что реальность была единством и множеством, - пишет она, - добавление новых образов, таких, как Иисус и святые просто расширило набор священных слов». Как пантеисты, индейцы не видели в этом никакого конфликта. Пантеизм легко порождает синкретизм.

Подобным образом высказывается и Ирен Николсон, которая пишет: «Множество богов», - это просто «священное начала, разделённое призмой человеческого зрения на множество атрибутов». Множество богов являлось «отображением атрибутов Ометеотля, персонификациями его многогранного таланта или фрагментами его телесной формы». Имелись лишь «манифестации одного и того же могущественного божества». Таким образом, «множество существовало в одном». Также и Мерседес де Гарса описала «мир богов», как «калейдоскоп, в котором каждый бог существует во взаимосвязи с другими богами, все они находятся в движении, создавая различные образы». Луиза Буркхарт характеризует атекскую метафизику как «политеистиченый монизм», а котором «одно божественное начало теотль манифестируется во множестве форм» и ответственно за природу космоса и включает в себя как вредоносные, так и благодетельные аспекты.

Недавние исследования позволяют предположить, что коренное население Мексики продолжает исповедовать пантеизм. В своей работе, посвящённой фигуркам народов науа, отоми и тепеуа, сделанным из бумаги, Алан Сандсторм и Памела Эфферин Сандсторм пишут: «Божественность выражается в работе вселенной в целом, включая Солнце, землю, воду, растущие злаки и людей … Вселенная обожествлена , и духи – это не более, чем временные манифестации великого единства. Природа этого единства такова, что всё связано друг с другом, и даже то, что кажется отдельным и даже противоположным, всё равно оказывается тем же самым … Например, земля – это не отдельный дух, который заставляет злаки расти, а аспект божественной вселенной связанный со всем сущим и пребывающий внутри этой совокупности – всей сложной и противоречивой вселенной, какой бы большой она ни была». По их мнению, шаманы разбивают священное единство на «лёгкие в обращении сегменты» такие как семена, Земля, холмы, приносящие болезни духи, облака и воды, только для ритуальных целей. Во время ритуалов шаман рассматривает эти сегменты как отдельных духов. Хотя шаманы не видят принципиальных различий между семенами, водой и Землёй и рассматривают множество ритуальных фигурок из бумаги как изображение священной реальности «в разных обличьях». Сегменты только временно абстрагируются от единого целого. Они сливаются с ним вновь по завершении ритуала. Тенденция имеющая место среди шаманов, к антропоморфизации разных аспектов реальности путём представления их в виде человекоподобных фигур коренится, по нению Лопеса Остина, в доиспанском мышлении и ритуальной практике. Однако это не так, так как тогда люди исповедовали пантеизм. По мнению Сандсторма, люди, говорящие на язык науатль, считают иллюзорным существование разных независимых вещей. Существует только одна вещь. Всё остальное – это лишь аспекты или маски данного космического целого. И последнее, авторы исследования считают, что пантеизм коренных народов позволили им легче синкретически впитать христианские идеи в эпоху первых контактов с европейцами.

Этнографическое исследование Алана Сандсторма, которое он провёл среди науа-язычных народов Веракруса подтверждает следующее положение: всё сущее – это аспект великого объединяющего всё единства. Отдельные существа и объекты не существуют – это иллюзия, свойственная людям. В повседневной жизни мы разбиваем окружение на отдельные единицы, мы говорим о них и манипулируем ими для нашей выгоды. Но принимать это разнообразие, которое мы сами создали для нашей жизни с целью структурирования реальности, является ошибкой. Всё связано на глубоком уровне, каждый предмет является частью субстрата бытия, лежащего в основе всего. Вселенная обожествлена и целостна.

Представляющееся множество отдельно существующих духов, людей и физических объектов, потому являются просто иллюзией. Все и каждый существуют как «аспекты великого единства, единства которое преступает пределы разнообразия». Каждый и все существуют как «часть одного субстрата бытия». Как было показано ранее, что иллюзорно, так это наличие множества отдельных существующих независимо друг от друга вещей. Что не иллюзорно – это их существование per se в качестве аспектов одного священного единства. То, что индейцы науа называют тотиостий (totiotsij) – наше почитаемое существо, Сандсторм называет современной версией теотля. Здесь мы снова находим идею о том, что реальность состоит из священного единства и деление его на отдельные независимо существующие друг от друга части – это выдумка человеческого разума, возникшая в ходе практической деятельности человека. В цикле свое ритуальной активности (Сандсторм причислял к ней и повседневную активность) люди обманывают сами себя и разделяют одно единство на разные сегменты, которые они полагают полезными и практичными. Здесь также на лицо тенденция делать антропоморфными разные аспекты одного единства, но это вовсе не обозначает политеизм. Таким образом, Сандсторм обнаружил вышеприведённые взгляды у индейцев науа, отоми, тотонаков и уастеков.

Более новая статья Сандсторма «Комплекс пещеры и пирамиды среди современных индейцев науа северного Врекакруса» более глубоко прорабатывает и аргументирует эту интерпретацию. Он пишет: «Сам космос – это божество, и всё видимое разнообразие, и все отдельные существа и объекты иллюзорны». Одно священное одушевлённое начало занимает центр всего сущего. Разные духи пантеона науа «персонифицируют» разные грани одного священного начала. Здесь снова показано, что современные науа продолжают доиспанские практики использования человеческого тела в качестве центральной метафоры мышления о космосе. Шаманы продолжают доиспанскую практику применения в ритуалах антропоморфных вырезанных из бумаги фигурок, изображающих духов. Современные науа одновременно воспринимают этих духов двумя путями, причём каждый из способов противоречит другому – как разумное существо с похожими на людские особенностями характера и слабостями и как «безличные энергетические поля» Сандсторм, обладая проницательностью, приходит к выводу, что в этом и состоит пантеистичная (в противоположность политеистической) природа мезоамериканской религии, которая позволяет объяснить, почему Мезоамериканский пантеон духов предстаёт постоянно пребывающим в состоянии сплавления, разделения и перемешивания (также как и Лопес Остин указал в отношении доиспанского ацтекского пантеона), почему атрибуты и образы духов постоянно меняются, и почему люди постоянно меняют их интерпретацию и осмысление. «Видимая текучесть мезоамериканского пантеона духов представляет проблему и обескураживает только людей, которые мыслят в рамках монотеистической или политеистической традиции». Вывод Сандсторма применим также и ко множеству божеств, традиционно приписываемых ацтекскому пантеону.

Некоторые учёные поддерживают идею о том, что древние майя исповедовали пантеизм. Например, Леон-Портилья характеризовал философско-религиозное мышление майя как необычный вид пантеизма, который сам исследователь называл «пан-хронотеизм». Леон-Портилья утверждал, что понятие майя к’ин относится к изначальной беспредельной священной реальности Солнца, дня и времени. К’ин – это ни нечто абстрактное, ни бесформенное, но он проявляется в бессчётном числе моментов, каждый из которых имеет собственное лицо, особые черты личности и атрибуты. Среди этих лиц множество ликов солнечного божества (во всех его формах), равно как и лица богов и богинь Земли, Луны, дождя, зерна, смерти, жертвоприношения и охоты. Короче говоря, к’ин (Солнце-день-время) – это единая священная реальность, в которой всё имеет то или иное лицо. К’ин – это аналог теотля в метафизике майя. Нэнси Фаррисс высказала сходную идею: «Доиспанские майя как и другие мезоамериканские народы, являлись сторонниками концепции заключающего в себе всё божественного начала отражениями и манифестациями которого были меньшие божества».

Что же всё это показывает? В своей последней работе по мезоамериканским религиям Монаган писал: «Мезоамериканская концепция божества лучше всего определяется как пантеистичная». И это относится также и к ацтекской религии и метафизике времён контакта с испанцами. Можно считать, что анализ метафизических взглядов, ритуалов и художественных практик современных науа, отоми, тепеуа, тотонаков и уастеков Сандсторма mutatis mutandis можно применить и к ацтекской метафизике, равно как и к ацтекским ритуальным и художественным практикам. Тот факт, что ацтеки антропоморфно изображали разные аспекты теотля не означает, что они верили, что эти образы соотносятся с отдельными божествами. И тот факт, что в ходе ритуалов простых граждан и представителей элиты ацтекского общества выделялись отдельные легко воспринимаемые сегменты теотля, такие как Солнце, Земля, маис, вода и ветер, и трактовались как отдельные духи или боги с точными метафорическими культовыми именами или кенннгами, такими как Тонатиу, Чальчиутликуэ и Синтеотль, не обозначает, что ацтеки исповедовали политеизм. Короче говоря, ни антропоморфизм в искусстве, ни множество духов в ритуальной деятельности не указывает на политеизм. В ацтекской метафизике нет принципиальных метафизических различий между этими разными обличьями. Это относится и к множеству художественных образов, изображающих различные аспекты теотля, и к разным кеннингам, относящимся к различным его граням. Вслед за Хант стоит сказать, что теотль – это единая священная энергия в движении, это беспредельное текучее всеобъемлющее целое. Множество его граней изменяют свои образы, они динамичны никогда не являются застывшими, но постоянно создаются заново и переопределяются. Мнимое разнообразие божеств в ацтекской религии – это просто разворачивающиеся аспекты и лица теотля. Стоит согласиться с мнением Хант о том, что в метафизике ацтеков теотль постигался как «постоянный комплекс, почти непознаваемый, непрерывно меняющийся и единый». Хотя ацтеки разделяли единую постоянно циркулирующую энергию теотля на отдельные части с собственными атрибутами, это была лишь уловка для ритуальной практики, прорицаний, педагогики искусства, иконографии и анализа. Космос – это постоянно меняющаяся калейдоскпическая самотрансформация теотля.

Maffie, James. Aztec philosophy: understanding a world in motion / James Maffie.- University Press of Colorado – 2014. – 592 p.