Почему роботы не могут в космос

«Печальная правда заключается в том, что то, что у наших марсоходов занимает день, у человека заняло бы три минуты». Steve Squyres «Roving Mars»

В научной и не очень фантастике описывается, как человек бесстрашно ступает на поверхность Луны, затем Марса, после чего распространяет своё присутствие на всю Солнечную Систему. Однако космического энтузиазма в XX веке хватило только на Луну. После исторического лунного путешествия, предпринятого американцами, люди более не казали своего носа дальше земной орбиты. Удивительно, но такая ситуация многим кажется совершенно нормальной. «Сейчас есть роботы», — говорят они, — «пусть они исследуют космические пространства, а человеку туда лазить опасно. Там болиды и метеоры. Можно и до Сингулярности не дожить».

Подобную точку зрения неудивительно слышать от обывателя или члена секты Рэя Курцвейла. Мещанин и его «трансгуманистический» двойник-сингулярианец склонен весь мир мерять по своей короткой мерке. Коли ему не нужно в космос, то и другим туда летать не следует. «Зачем?» — спрашивает мещанин, ведущий однообразное, малоосмысленное существование. «Зачем?» — спрашивает сингулярианец, для которого цель жизни — это дождаться Второго пришествия.

Однако этот взгляд на освоение Космоса не редок и среди научного сообщества. Часто утверждается, что роботы не менее эффективны, чем человек, но зато более дёшевы.

На самом деле — нет.

Наши представления о том, какими роботы могут быть и какими способностями они обладают, значительно расходятся с реальностью. Очень часто при слове «робот» у нас возникает образ терминатора из одноимённого фильма или его братьев из «Матрицы»: ловкий, быстрый, стальной и неуничтожимый, мгновенно принимающий решения в зависимости от обстановки.

На практике современный планетоход куда больше похож на робот-пылесос, чем на легендарнаго кибернетического убийцу.

Во-первых, планетоход малоавтономен. В статье «Сингулярность и восстание машин» уже говорилось, что роботы очень хороши в контролируемой среде, однако быстро становятся неэффективными, когда её свойства контролируется. Хотя Луна и Марс — это и не хаотичные городские улицы, тем не менее окружение других планет непредсказуемо: как с точки зрения возможных проблем, так и с позиции исследовательской. Там, где человек сразу заметит что-то интересное, робот просто проедет мимо. При этом человек может с лёгкостью взбираться по склонам, прыгать, копать, тут же искать и применять решения возникающих проблем и т.п.

Во-вторых, он маломобилен. Американскому марсоходу потребовались годы работы, чтобы покрыть расстояние сравнимое с тем, что преодолели астронавты за 12.5 дней на Луне, при том, что на собственно исследовательскую активность пришлось чуть больше трёх дней.

В-третьих, роботоориентированные миссии планируются как путешествие в один конец. Это одна из причин, почему они дешевле, чем миссии, подобные «Аполло», однако это и резко снижает их научную и практическую ценность. В результате «Аполло» на Землю было доставлено 382 килограмма различных образцов, собранных из более чем 2000 тысяч мест. А в результате советской программы «Луна» удалось доставить только 320 грамм! Разница многопорядковая.

Дешевизна исследований Солнечной системы посредством самоуправляемых механизмов также мнимая. Раньше прогнозировалось, что развитие робототехники позволят удешевить роботов для космических миссий. Но оказалось, что попытка хоть как-то приблизить ползающих механидов по способностям к человеку, ведёт к значительному удорожанию. Затраты на «Mars Pathfinder», приземлившемуся на Марс в 1997 году, оцениваются в районе 265 миллионов долларов. Марсоходы, отправленные в 2004 году, стоили уже 820 миллионов, «Mars Science Laboratory» — 2.5 миллиарда, а «Mars Sample Return Mission», которая, как следует из названия, позволит получить образцы марсианского грунта, обойдётся уже в 6.5 миллиардов.

Нужно упомянуть ещё об одном соображении, часто озвучиваемом противниками человекоориентированных космических миссий. О нём уже упоминалось в начале статьи: говорится, что-де, это очень опасно и космонавты рискуют здоровьем и жизнью.

Это правда. Однако риск есть у любого человека, осмеливающимся заявить о своих правах на великое. И, так или иначе, рискуют все, кто связан с космосом. Достаточно вспомнить Мэтта Тейлора, британского учёного, участвовавшего в проекте посадки космического аппарата на поверхность кометы Чурюмова — Герасименко. Он не высаживался на неё лично, но всё равно стал жертвой медиа-атаки бешеной своры слюнокапательных и глазовращательных феминистов и феминисток. Прежде, чем герой стяжает славу, ему приходится пройти через испытания, ей подобающие.

Вместе с тем, это не миссия смертников. Тогда как космонавты совершают подвиг ради величия и славы — своей и всечеловеческой — учёные и инженеры прикладывают все возможные усилия, чтобы те могли вернуться домой. Это риск — но не самоубийство.

И наконец, есть ещё один — и самый главный — аргумент. Человечество пишет на планетарном пергаменте историю о человеке. О его взлётах, о его падениях, о его славе, о его позоре, о его победах и его поражениях. Иногда оно пишет о своих богах. Но эта история не о роботах, не хронометрах и не арифмометрах. Пока люди сами не ступили на неизведанную землю и не увидели своими глазами небеса других планет — глава о Солнечной Системе не может быть начата. Пока на других планетах нет наших городов — она не может быть завершена. Мы только протянули руку к космическим пространствам. Сможем ли мы начать эту новую главу в хронике Человечества?

Источник: kosmoshturm.me