Коммуникационные системы животных

Передавать друг другу (или врагу) информацию умеют не только люди, хотя человеческий язык далеко превосходит по сложности и выразительности системы коммуникации, которые используются другими видами. Следует, однако, иметь в виду следующее высказывание, которое приписывается знаменитому исследователю социального поведения приматов Роберту Сейфарту (Robert M. Seyfarth): размер коммуникационного репертуара любого вида пропорционален количеству часов, потраченному людьми на исследование данного вида.

Иными словами, при ближайшем рассмотрении коммуникационные системы животных нередко оказываются сложнее и мощнее, чем казалось до тщательных исследований. Но и на данный момент известно немало впечатляющих примеров.

Самые знаменитые примеры - это обезьяны, которых обучали человеческому языку в неволе, в первую очередь шимпанзе Уошо, горилла Коко и бонобо Канзи. Приматы оказались способны выучить сотни слов: понимать на слух звучащие слова, воспроизводить слова жестового языка, пользоваться специальным искусственным языком (йеркиш). В природе у приматов систем такой сложности не обнаружено, но коммуникация, имеющая некоторое сходство с человеческим языком, встречается.

Общаются не только «умные животные», такие как приматы, киты, дельфины и птицы, но и, вероятно, все или почти все живые существа, включая бактерий. Даже части живых существ (например, клетки многоклеточных организмов) успешно коммуницируют. Неудивительно, что высокосоциальные насекомые тоже способны к общению.

Широко известен танец пчел, в первую очередь благодаря работам австрийского этолога Карла фон Фриша, лауреата Нобелевской премии. Фриш обнаружил, что пчелы, обнаружившие источник питания, «танцуют» перед другими членами улья, сообщая им, в какую сторону нужно лететь до него и как долго. Открытия Фриша некоторое время оспаривались, но впоследствии было убедительно показано, что танец пчел действительно существует.

Изучая коммуникативные способности муравьев, Резникова и Рябко приняли остроумное решение. Они отказались от попыток расшифровать «язык» муравьев. Танец пчел, например, расшифрован очень подробно: известно, какие элементы танца какую информацию кодируют и как именно пчелы, увидевшие танец, используют эту информацию при полете к источнику питания.

У муравьев, однако, значительная часть общения происходит при контакте антеннами (разумеется, не только: муравьи могут и метить путь пахучими веществами, и принимать определенные позы, но наиболее «языкоподобное» общение, связанное с передачей абстрактной информации, по-видимому, происходит при тактильном взаимодействии), который технически чрезвычайно трудно проанализировать. Ученые приняли как данность, что код останется «черным ящиком» (по крайней мере, временно) и решили изучить те его свойства, которых легко поддаются анализу. Этого оказалось достаточно, чтобы выяснить ряд важных вещей.

Чем сложнее объект, тем длиннее его описание (на эту идею опирается колмогоровская сложность). Чем сложнее лабиринт, тем больше времени муравьи тратят на «разговор». Это, во-первых, подтверждает, что «разговор» - это именно передача описания лабиринта (хотя это и так следует из результатов эксперимента: фуражиры были лишены иных возможностей узнать путь к корму), во-вторых, показывает, что муравьиная коммуникация схожа с человеческой: муравьи умеют эффективно сжимать информацию, описывая лабиринты типа ЛЛЛЛЛЛ или ЛПЛПЛП короче, тем типа ППЛППП. Как именно, мы опять же не знаем.

В других сериях экспериментов те же авторы показали похожими методами, что у муравьев есть впечатляющие способности к счету. Лабиринт был устроен в виде расчески с несколькими десятками зубьев, на одном из которых находился корм. В таком случае разведчику удобнее всего передавать фуражирам номер нужного зубца (или идентифицировать его иным похожим образом), и примерно это муравьи, судя по линейной зависимости продолжительности разговора от удаленности зубца, и делали.

Более того, муравьи и здесь оказались способны сжимать информацию: если на определенном зубце (например, на 20-м) корм размещался заметно чаще, чем на остальных, то зависимость продолжительности разговора от номера зубца переставала быть линейной. Время, необходимое для того, чтобы направить фуражиров к частотному зубцу или к нескольким соседним с ним, было заметно меньше, чем предсказывала линейная зависимость. То есть муравьи не только изобретали какое-то специальное короткое наименование для частотного зубца, но и использовали его как точку отсчета для нескольких соседних зубцов в обе стороны.

Почему у животных есть такие способности, но всё же нет языка, сравнимого с человеческим, до конца неизвестно. Некоторые гипотезы гласят, что у них нет способностей к ключевым синтаксическим операциям, то есть только человек способен объединять слова в предложения так, чтобы получался язык. Некоторые предполагают, что дело скорее в семантике и родственных областях: животные неспособны запомнить столько слов, сколько человек, и неспособны так членить реальность, чтобы уметь всегда эффективно описать новую ситуацию, даже незнакомую.

Еще один возможный фактор - низкая способность к так называемой кумулятивной культурной эволюции. Люди не только способны учиться чему-то, но и накапливать знания, постоянно улучшая и шлифуя знания, которые передаются из поколения в поколение. Многие исследователи предполагают, что эта способность сыграла ключевую роль в возникновении языка: из гипотетического примитивного протоязыка (который, возможно, походил на языки животных) путем культурной эволюции постепенно возник язык в том виде, в котором мы знаем его сейчас.

Способности животных к кумулятивной культурной эволюции значительно уступают человеческим (хотя новые эксперименты показывают, что они всё же существуют - вспомним высказывание Сейфарта), поэтому они не могут из «зачатка» языка создать полноценный язык.

Наконец, возможный ответ на вопрос, почему же у животных нет или почти нет этих (или каких-то других) ключевых способностей, - потому что не было давления отбора в нужном направлении. Иными словами, для человеческого вида, который опирается на интеллект и высочайшую социальную структуру, наличие языка могло быть вопросом выживания, а для животных, которые занимают другие эволюционные ниши, - нет. Им хорошо и так.